Коротко о лете в деревне
- Иди своей дорогой, путник...
- Иди своей дорогой, путник...
- Иди своей дорогой, путник...
- О, привет! Го кататься?
Ну, или просто побегаем, как в жопу ужаленные, по полю...
Всем добра и хорошей погоды, лето рядом)
- Иди своей дорогой, путник...
- Иди своей дорогой, путник...
- Иди своей дорогой, путник...
- О, привет! Го кататься?
Ну, или просто побегаем, как в жопу ужаленные, по полю...
Всем добра и хорошей погоды, лето рядом)
Две недели назад появился у меня котик. Сначала он возник на улице, за двором, где я разговаривала с приятельницей. Страшненький, сопливый, с больными глазами, он именно возник возле наших ног, как с неба свалился. А рядом бегал мой пёсель Беляш, который тут же на пришельца кинулся с лаем. Кот не пустился наутёк, не взобрался на дерево или забор, а прижался к моим ногам с обречённым видом. Я ругнулась на Беляша и, распрощавшись с приятельницей, пошла домой. Кот потрусил за мной.
...И вот глаза вылечили, приняли десять уколов по рецепту от ветеринара, таблетки допиваем, вес набрали, сопли прошли (но всё равно ещё почихиваем и похрюкиваем), с Беляшом дружим, дома не пакостим и никак наесться не можем. К ветеринару в город кота свозила прекрасная девушка-волонтёр Лиля, которая мне причинила уже столько добра и без этого кота, что не знаю, как ещё её отблагодарить...
Мои выстраданные обещания не заводить больше никогда никаких котов пошли, как говорится, псу под хвост... И пока наш пациент живёт без имени.
Всем красивой весны и здоровья! Подписчики дорогие, а вам особо горячий привет с Черноморского побережья!
Когда вы соглашаетесь перестать искать что-то в своих мыслях, вы находите все в тишине.
Нонешним днём влетело кошке. По первое число влетело.
Началось всё с того, что бабушка на свеженамытом полу несколько шерстинок оброненных углядела. Всякий раз поражаюсь – мне двумя глазами не всегда видно такие мелочи, а она вона, с одним прищуренным управляется лучше всех.
Углядела шерстинки, вынула дутый железный пылесос, заставила меня ковры чистить заново. Ну, чищу, чего мне противиться-то, себе дороже выйдет. Покуда чистили – кошка потерялась, нигде не видать. Дело понятное, она пылесоса жуть как боится. Двенадцатый год в доме живёт, вот столько и боится этой твари жужжащей. Всякий раз прячется от него куда подальше, мы уж привыкли. Посидит да выйдет.
Ковры начистили до того, что ни пушинки на них не сыскать. Пылесос вытряхнули, провод вокруг железного пузика обернули, убрали за шкаф. Отобедали, щец похлебали. Обыкновенно после обеда бабушка дремлет, сидя на диване. А тут слышу – шаркает, шуршится и бормочет чегой-то, не утихомиривается никак. Иду проведать, может помощь нужна, потеряла чего.
Заглядываю в комнату. Бабушка в наклонку стоит на палку опёршись, под диван глядит. Разгибается, подымает глаза на меня:
— Ты знаш гди кошка-то?
Мотаю головой отрицательно. В гостиной кошки не было, точно. Оглядываю бабушкину комнату – тоже нигде не видать растёкшуюся серую булку. Начинаем масштабную поисковую операцию, последовательно проверяем все любимые кошкины схроны: под шкафами, под комодом, под кроватью, за креслом, под покрывашками на диванах, под ванной… Нигде нет. Проверяем по второму кругу. Точно нет.
Я уже тревожно прокручиваю у себя в голове все утренние звуки – может я недоглядела, бабушка дверь на площадку открывала и кошка туда сквозанула? Да нет же, не подходила бабушка к двери, точно нет. На всякий, высовываю нос на площадку. Нет кошки, пропала.
Слышу, шибко шебуршит кто-то картоном в бабушкиной комнате. Иду на звук и точно – кошка выбирается из под стола, там большая коробка из под телевизора лежит, видно, в ней она схоронившись и была. Отряхивается, потягивается, идёт, покачиваясь. Утыкается в коридоре прямиком в бабушкины ноги. Бабушка стукает перед котьим носом палкой и выговаривает:
— Шери! Где ты была ушодци, сказывай! Молчишь? Чего молчишь, хулиганиста морда? Шери, с миня сердце чуть не спрыгнуло, когда глянула, а тебя нит нигди! Сказывай, где хоронилась, сказывай бабушке!
Шери ничего не сказывает, разваливается в прихожей, на полочке у зеркала, лижет лапки. Бабушка притаскивает табурет, ставит рядом, усаживается и продолжает выговаривать свои претензии в серую морду. Наконец, оборачивается ко мне:
— Положь ей этих штук побольше. Спрятавши была где-то, теперь лежит похудавши вся, лапы ест, голодует. Иди, Шери, кушай, иди.
У Шери полно корму и она точно не похудала за это утро, бока растекаются по полочке, словно тесто дрожжевое. Но кладу в миску пару лишних шариков, чтоб у бабушки сердце не спрыгнуло из-за этой шерстяной жопы.