Жду новый пост

Серия «Собиратель душ»

Жнец поднял голову к небу. Звезды. Те же звезды, что и несколько тысяч лет назад, только слегка изменившие свое положение. Звезды, которые светили ему тогда, когда он еще был человеком, бесстрашным воином и охотником по имени Торн. Жнец закрыл глаза, уносясь воспоминаниями в пучину веков.

Они почуяли дым еще на дальних подступах к поселению. Трое охотников, груженых добычей. Ткнув лошадей пятками в бока, они заставили их ускорить бег, понимая, что случилось что-то непоправимое. В поселении оставались только дети, женщины и старики. Все остальные, как и они, ушли на охоту. Причем, некоторые направились далеко, за горы. Кто-то мог узнать об этом, воспользоваться случаем.

Холодный ветер бьет в лицо, развевает длинные волосы. Быстрее, еще быстрее. Только бы успеть! Лошади недовольно ржут, но все же мчат своих всадников домой. Вот уже должны показаться первые хижины, крытые соломой, но вместо них охотники увидели лишь пепелище, среди которого разгуливали воины чужого племени. И трупы. Трупы соплеменников валялись повсюду: кто-то сгорел, кого-то убили выстрелом из лука или метким броском копья.

Торн жестом приказал спешиться. Охотники остановили коней, спрыгнули на землю, готовя луки к бою, но позади из подлеска начали выскакивать еще люди, до этого удачно маскировавшиеся. Их было десятка два. Впереди рослый мужчина с накинутой на плечи шкурой медведя. Он тянул за волосы хрупкого телосложения девушку, всю израненную и избитую. По ногам пленницы текла кровь. Мужчина самодовольно улыбался, с презрением глядя на троицу охотников.

- Кого я вижу? – он картинно удивился. – Могучий Торн со своей храброй свитой! Что-то вы припозднились. Мы уже заждались вас здесь. Даже хижины догорают.

Друзья Торна дернулись было вперед, обнажая клинки, но воины чужого племени моментально вскинули луки, беря их на прицел. Торн скрежетнул зубами: выхода не было. Любое движение – и их нашпигуют стрелами. И Лима. При виде девушки сердце обливалось кровью. Не сложно догадаться, что они сотворили с ней. Глаза девушки были наполнены слезами. В них застыла вселенская боль и обида. Через двадцать дней у них должен был быть обряд, который связал бы их узами.

- Отпусти ее и уходи отсюда! Тебя не звали в наши земли, Кирт!

- Я не нуждаюсь в приглашении, пес! Мое племя голодает, и я должен сделать так, чтобы оно выжило, чтобы оно процветало. А вы слабы и ничтожны. Хорошая добыча. Твоя женщина станет моей рабыней. Только я не обещаю, что стану с ней хорошо обращаться.

Торн зарычал и бросился было вперед, но внезапно замер, с удивлением глядя на острие копья, торчащее прямо из его груди. Кто-то из воинов Кирта нанес сзади подлый бросок. Торн попытался обернуться, но не смог, рухнул на четвереньки, чтобы через несколько секунд завалиться на бок. Из уголка рта на траву полилась алая струйка. Единственной мыслью, которая билась у него в голове в этот момент, была мысль о том, что он не сможет отомстить. Немая мольба о возмездии вознеслась к небесам, туда, где жили боги. Он не знал, услышат ли его, но очень на это надеялся. Глаза воина закрылись, жизнь покинула его тело.

Пронзительная боль вырвала его из холодных объятий небытия. Он с трудом поднял тяжелые веки, схватился руками за грудь – копья не было. Поднявшись на ноги и пошатываясь, он увидел зеленую степь, простершуюся до самого горизонта. Перед ним в метре от земли клубилось темное, почти черное облако. Оно сгустилось, стало плотным, приобрело пусть и размытые, колышущиеся, но человеческие очертания. Вместо глаз два ослепительно синих огня, заглядывающих в самые глубины души.

- Ты звал нас, - это прозвучало скорее утвердительно, нежели с вопросом. Голос шел из ниоткуда и проникал прямо в голову.

- Я умер? Кто ты? – Торн весь дрожал, будто попал под ледяной дождь.

- Мы те, кто создали этот мир. Мы те, благодаря кому вы живете.

- Вы? Но ты же один!

- Для нас не существует личности как таковой. Нет единоличного “я”. Есть только многоликое и могущественное “мы”. Но ты можешь обращаться к нам так, как тебе удобно, - последнюю фразу голос произнес с явным снисхождением.

- Значит, вы… ты бог?

- Данное определение не отражает нашей сущности. Но для вас мы являемся богами.

- Тогда почему ты не помог? – Торн сжал кулаки, едва сдерживаясь от того, чтобы не броситься на сгусток. – Почему наблюдал, как вырезают мое племя, как надругаются над моей Лимой?!

- Мы не вмешиваемся в человеческие дела. Мы даровали вам жизнь и разум, но как распоряжаться ими, решать должны вы сами.

- Тогда зачем пришел на зов? Насмехаться? Упиваться чужим горем?

- Нам чужды людские эмоции и чувство чьей-то беды не приносит нам удовольствия. Но твоя боль оказалась настолько сильна, что сумела тронуть даже нас. Она не свойственна людям твоего времени. Поэтому мы здесь. Подумай, чего бы ты хотел больше всего?

- Мести. Я жажду мести и справедливости. Чтобы любое зло рано или поздно понесло наказание.

- Мы услышали тебя, но должны предупредить, что месть опустошает и выжигает дотла. Сможешь ли ты потом существовать с безграничной пустотой внутри? Хорошо подумай, прежде чем ответить окончательно.

- Я готов! – выкрикнул Торн, не раздумывая.

- Что ж, - в голосе существа просквозило нечто, похожее на сочувствие, - выбор сделан. Отныне ты будешь зваться Жнецом, собирателем душ. А эта коса станет твоим оружием.

В воздухе перед будущим Жнецом материализовалась коса: короткое древко, с обеих концов направленные в разные стороны лезвия. Торн никогда раньше не встречал такого оружия. Он осторожно обхватил древко ладонью и почувствовал, как по всему телу разливается приятное тепло, мягко обволакивает. Возникло дурманящее ощущение единения с косой.

- Тебе будет дарована сила. Используй ее с умом и только во благо, иначе… - глаза сгустка полыхнули ослепительным огнем. Это было похоже на две испепеляющие вспышки сверхновых. Торн не устоял и рухнул на колени. Думать не хотелось о том, что с ним случиться, пойди он против воли бога.

- Клянусь, - прошептал Торн. Голова внезапно закружилась, он начал терять сознание.

Внизу раздался душераздирающий визг. Жнец с любопытством посмотрел туда, но практически сразу же отвернулся. Ничего необычного, просто два мужика выясняют отношения и бьют друг другу морды. Рядом в панике бегала женщина, явно пассия одного из дерущихся. Именно она и изображала из себя сирену. Скучно, неинтересно.

Жнец вздохнул: мельчает народец, занимается в основном тем, что только исподтишка пакостит своим ближним. Куда девался размах, полет фантазии, жажда владения миром? Хотя, стоили признаться, что ему это нравилось. Может, человечество все же не так уж и безнадежно? А рядовые психи, маньяки и сластолюбцы были и будут всегда.

Снова вздох. Жнец с искренней любовью погладил древко ставшего родным за тысячи лет оружия. Жаль, что когда-то давно он так и не смог спасти возлюбленную, но лезвия вдоволь испили крови врага.

Не успел, не уберег. Когда он очнулся после беседы с богом, оказалось, что прошло не несколько минут, а больше месяца. К тому времени Кирт натешился с пленной девушкой и отдал ее своим воинам. А дальше… До сих пор он помнит тело, привязанное к столбу и исклеванное стервятниками. Но также он помнил и перекошенное от ужаса лицо Кирта, когда новоиспеченный Жнец предстал перед ним. Сложнее всего оказалось сдержаться и не вырезать под корень все чужое племя, включая ни в чем неповинных. Устоял, хоть соблазн и был велик. Когда он уходил, позади реками текли слезы и раздавался протяжный, наполненный болью вой уцелевших. Тогда в первый раз свершилось возмездие. С тех пор он встречал сотни тысяч мерзких душ, но интереснее всего были, безусловно, встречи с власть имущими людьми.

Император удовлетворенно раскинулся на роскошном ложе, наблюдая, как удаляется, плавно покачивая бедрами, очередная любовница, неверная супруга одного из патрициев. Хороша, несмотря на то, что дурочка. Впрочем, как и все остальные. Покупаются на богатые посулы и надежды стать законной супругой императора. Наивные простушки, годные разве только что на то, чтобы их использовали. Жаль, что нельзя открыто загонять их на арену. Гладиаторы из них, конечно, не получились бы, но для травли дикими зверями вполне бы подошли. Красочное, наверное, вышло бы зрелище.

В ночной тишине прозвучали негромкие шаги по мозаичному полу. Император приподнял свое грузное тело. Кого это там несет? Может, любовница захотела продолжения или кто-то из слуг с доносом? Или же… Император замер, подумав о том, что к нему подослали убийц. Нет, не может быть! Стража верна ему, и никто не прошмыгнет во дворец незамеченным. Или же измена, переворот? Кажется, он слышит голоса на улице. Или нет?

Высокая фигура была почти рядом, как вдруг запнулась, нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и выругалась. Голос мужской, незнакомый.

- Кто ты и что здесь делаешь?! – разозлился император. – Поди прочь или, клянусь Юпитером, я прикажу бросить тебя тиграм!

- Вот что за мода? – неизвестный, казалось, не обратил внимания на слова. – Не могли придумать что-то более удобное и практичное? Что тоги ваши, что туники – висящие бесформенные бесполезные тряпки, в которых запутаться раз - плюнуть. Косу чуть не уронил из-за этого модничества.

- Я еще раз спрашиваю, кто ты? – голос императора уже не звучал так грозно.

- Действительно, что же это я, - спохватился незнакомец. – Простите мою неучтивость, о великий император. Позвольте представиться – Жнец, собиратель душ.

При этих словах в темноте зловеще замерцали два изогнутых зазубренных лезвия.

- Как ты смеешь врываться ко мне среди ночи? Или боги лишили тебя памяти, и ты забыл, кто я?!

- Напомнить бы не помешало, - раболепным голосом произнес Жнец и нагло улегся прямо на императорское ложе. При этом он слегка прищелкнул пальцами, и в спальне стало светло, как днем.

Император вскочил с ложа на своих тощих ногах. Ноздри его гневно раздувались, обычно омерзительно бледное лицо пошло багровыми пятнами. И без того безумные, глубоко посаженные глаза, казалось, утратили последние крупицы разума. Как смеет этот презренный червь вести себя так бесцеремонно?

- Я Гай Юлий Цезарь Август Германик Калигула! Перед тобой великий понтифик, Отец отечества, четырежды консул, трибун и надежда всей империи! Я солнце римского народа, божество, сошедшее на землю, чтобы сделать ее лучше.

- Долго сочинял? – Жнец вопросительно изогнул бровь, водя указательным пальцем по лезвию. – Пустозвон ты, а не солнце. Грязный выродок. Но вот с твоим прозвищем я согласен, потому как мозга у тебя не больше, чем у сапога.

По лицу Калигулы можно было предположить, что он вот-вот взорвется от переполнявшей его ярости. Еще никто и никогда не смел вести себя с ним так нагло и вызывающе. Любой, даже самый безрассудный приказ, любое взбалмошное желание, исполнялись мгновенно, дабы не вызвать императорский гнев.

- Стража! – завизжал Калигула. – Стража! Вышвырните этого мерзавца и скормите его зверям!

- Успокойся, стража не придет. Они спят крепким безмятежным сном.

- Убирайся, убирайся! Я прикажу растерзать тебя, брошу в Тибр, сошлю в каменоломни!

- Это все сразу или же по очереди? – в глазах Жнеца заплясали искорки. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как распинается в угрозах тот, кто на самом деле ничего из себя не представляет. Букашка рядом с неизмеримо большей силой.

- Ты… Ты… - император задыхался от душившей ярости, пытался подобрать слова, но лишь больше багровел.

- Все, хватит. Вижу, ты до конца не понимаешь, кто перед тобой. Впрочем, я не особо удивлен. Все, с кем я имел дело, поначалу не понимали и не верили. К счастью, это легко исправляется.

Жнец щелкнул пальцами и тело императора воспарило над кроватью. Он нелепо раскинул руки и быстро-быстро перебирал ногами. Страх, захлестнувший его, разлился по телу, окутал ледяным покрывалом, вызывая рвотные позывы. Калигула открыл было рот, чтобы закричать, но горло сжала невидимая хватка, давая только доступ небольшой порции кислорода. Продержав так в воздухе правителя несколько минут, Жнец махнул рукой – Калигула с грузным шлепком свалился на ложе, забился в самый дальний его конец. Он, как рыба, широко открывал рот, стараясь вдохнуть как можно глубже.

- Вот так-то гораздо лучше, - Жнец поднялся. – И откуда в людях столько недоверия?

- Что тебе нужно? – глаза императора от страха готовы были выпрыгнуть из глазниц.

- Как что? Твоя душа. Ее уже давно следует забрать. Кто там у вас заведует подземным царством? Плутон? Ужасное упущение с его стороны. Ладно, с ним я еще побеседую чуть позже. Пока же необходимо исправить его ошибку. Тебе, о великий Сапожок, пора покинуть сей бренный мир.

- За что? – Калигула вновь заверещал. – Чем я заслужил смерть в таком возрасте?! Я же справедливый правитель! Народ и армия любят меня и боготворят!

- Ты должно быть шутишь, - брови Жнеца совершенно искренне изогнулись. – Или же ты и в самом деле беспросветно глуп. Что ж, посмотрим.

Жнец вытянул вперед руку ладонью вверх. В нее упал свиток пергамента. Владыка душ какое-то время пытался развернуть его, но тот упорно не поддавался. В конце концов, он грозно сверкнул глазами – и пергамент развернулся, повиснув прямо перед лицом.

- Свитки бы тоже не помешало поменять, как и вашу одежду. Жутко неудобно. Итак, посмотрим. Хм, действительно, у тебя есть несколько хороших дел: снижение имперского налога, амнистия по всей Империи, постройка акведуков для улучшения водоснабжения, постройка дорог, храмов, фонтанов. Правда, у меня есть стойкое убеждение, что это делалось лишь для того, чтобы жить среди красоты и роскоши, а не из благих намерений.

- Я возводил храмы в честь богов, потому что почитаю их.

- Действительно? Возможно, именно поэтому ты в одном из таких храмов заменил изваяние Юпитера на свое собственное, - Жнец повернулся спиной к императору. – Да и у статуи Зевса собирался отрубить золотую голову, чтобы пристроить туда свою собственную. А объявление войны Нептуну? Рубить мечом океан и сечь его розгами… Мне кажется, не каждый псих дойдет до такого. Даже странно, что солдаты тебя там же и не утопили. Подумать только, предложить в качестве жалования набрать ракушек. О, чуть не забыл про тот случай, когда ты оделся помощником резника, а потом преспокойно убил самого жреца-резника. Странная у тебя вера.

- Потому что единственный бог – это я! Удел остальных – подчиняться и служить мне! – правитель даже не заметил, что противоречит сам себе.

- Лучше бы тот клещ, который заразил тебя энцефалитом, сожрал тебя целиком, - недовольно произнес себе под нос Жнец. – Никогда не перебивай меня! Ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать.

Левая рука императора вспыхнула багрово-голубым пламенем от запястья до плеча. Калигула заметался, истошно вопя от боли, попытался выбежать из комнаты, но натолкнулся не невидимую преграду и упал. Он катался по полу, корчился и выгибался дугой, рычал словно раненый зверь, но не мог сбить пламя. Кожа на руке обуглилась, в воздухе витал противный аромат горелого мяса. Жнец легонько дунул, пламя угасло.

- Замолчи, все в порядке с твоей рукой, протри глаза.

Калигула замолчал, вытаращившись на руку. От огня не осталось и следа, вместо черной сгоревшей кожи ее покрывала новая, розовая.

- Зачем?!

- Неужели непонятно? Ты должен прочувствовать всю ту боль, что ты причинил людям. А я все это проконтролирую. Только в отличие от тебя мне не доставляет удовольствия смотреть на пытки. Бей, чтобы он чувствовал, что умирает. Фраза, сказанная тобою, если мне не изменяет память. Ты зациклен на пытках и мучениях. Забыл, как приказал сбросить невинных людей с берега в море, а сам плавал рядом на корабле и упивался их муками. Но и на это можно было бы закрыть глаза, если бы не то, что ты самолично топил тех, кто хотел спастись. Сотни загубленных душ. И все ради чего? Чтобы потешить твое самолюбие и чувство вседозволенности? Ты хоть представляешь, каково им было?

Вокруг Калигулы внезапно сомкнулась черная тяжелая толща воды. По случайному совпадению перед этим он успел сделать глубокий вдох, но это должно было лишь немного отсрочить агонию. Вода давила со всех сторон, увлекла куда-то вниз, в мрачную бездонную пучину. Император барахтался, стремясь всплыть, но тщетно: сориентироваться в пространстве не представлялось возможным. Он отчаянно греб, но не мог понять – всплывает или же, наоборот, погружается. Цепочка пузырьков вырвалась изо рта, воздух заканчивался. Внутрь хлынул обжигающе холодный поток, разрывая легкие, заполняя собой каждую клеточку тела. Калигула, теряя и без того нездоровый рассудок, царапал себе руками горло, полосовал ногтями грудь, захлебываясь в беззвучном крике. Рядом проплыло равнодушно-спокойное лицо Жнеца с горящими глазами. Император протянул к нему руки, на искаженном гримасой боли лице отразилась мольба. Крутанувшись штопором, Жнец рванул вверх, увлекая за собой тирана.

Тяжело хрипя, Калигула раскинулся на ложе, с которого ручьями стекала вода. Жнец же стоял совершенно сухой, скрестив руки на груди. Он ждал, пока олицетворение бога на земле хоть немного очухается. Но олицетворение было столь напугано, что не могло даже двигаться. Пришлось встряхнуть его легким электрическим разрядом. Впрочем, стократ усиленным за счет того, что и император, и кровать были мокрыми.

- Ты жестокое создание, - выдавил из себя Калигула, когда способность говорить вновь к нему вернулась.

- У тебя хватает наглости говорить мне о жестокости? – в голосе Жнеца скорее звучало восхищение от дерзости деспота, нежели удивление.

- Да, я обвиняю тебя, демон! Ни один человек не заслуживает таких мучений.

- Насколько я помню, еще недавно ты кричал, что ты бог. Так что тебя это не касается, - Жнец пальцем поманил к себе свиток. – Смотрим дальше. Жесточайшие пытки, в которых ты сам участвовал. Одна из любимых – распиливание жертвы тупой пилой. Подвешивание мужчин за половые органы. Мерзко. Скармливание преступников диким животным. Допустим, преступников особо и не жалко. О, когда они закончились, ты приказал кормить зверушек невинными зрителями. Принуждение отцов наблюдать за казнью своих сыновей. Убивать юношей только за то, что они красивее тебя? Тогда тебе нужно было вырезать практически весь мир, потому как твоя физиономия оставляет желать лучшего.

- Никто не смеет быть прекраснее божества! – Калигула отошел от внезапного купания, начал вновь чувствовать себя владыкой. Даже то, что перед ним бессмертная и невероятно могущественная сущность, не избавило его от своих замашек.

- Все ж таки тяжело иметь дело с психами, - снова пробурчал под нос Жнец. – Ничего вокруг себя не видят и не слышат. Доказываешь им что-то, доказываешь, но стоит только перестать угрожать или терзать, как они сразу обо всем забывают и начинают кичиться своим происхождением и привилегиями. Вот и что мне с ним делать?

По лезвиям косы с треском пробежали синие искорки. Жнец с одобрением и нежностью посмотрел на грозное оружие.

- А ведь ты права, подруга. Можно попробовать. Хоть приструнить немного, а то его бахвальство уже поперек горла стоит.

Потолок над головой испарился. Поток свежего ветра ворвался в помещение, захлопали, как крылья гигантской ночной птицы, шелковые занавеси. Калигула перестал разглагольствовать, уставился полным неподдельного удивления взглядом в звездное небо. Небесные изумруды, которыми был вышит черный бархат небосвода, пропадали, их поглощали чернильные тяжелые тучи. Раскат грома, сотрясший дворец до основания, заставил перекоситься лицо императора. Его глаза лихорадочно бегали, сверкая безумием большим, чем обычно. Каскады ослепляющих молний расчертили ночную тьму зловещим фейерверком. Белые, голубые, фиолетовые, желтоватые и красноватые цвета перемешивались, будто дьявольский художник, что выбрал своим холстом целое небо, смешивал их в палитре. Молнии змеились, вгрызались в землю смертоносными жалами, сжигали ее, превращали поверхность в гладкое горячее стекло.

Еще один раскат – и император кубарем скатился с кровати, трясясь от первобытного страха, полез под нее. Он не переносил грозу. Казалось, сами боги в этот момент хотят выжечь его душу, испепелить тело и развеять прах над Тибром. Боги мстили, боги желали наказать того, кто возомнил себя равным им. В минуты же страха рассудок тирана становился светлым, он осознавал все те мерзости, которые сотворил. И это угнетало еще больше, лишало способности говорить и двигаться, иначе он бы просто покончил жизнь самоубийством.

- Трус, - резюмировал Жнец. Неуловимое движение мизинцем – и Калигулу из-под кровати вытянули ларвы, злые духи, чьи наклонности вряд ли сильно отличались от императорских. Четыре духа бросили его на ложе, крепко-накрепко держа руки и ноги. Еще два демона, скалясь и гримасничая, взялись за устрашающего вида пилы с засохшими бурыми пятнами. Осознав, что его ждет, деспот задергался, желая вырваться из цепких лап палачей, но никто не позволил ему этого сделать. Причмокивая от удовольствия, ларвы начали свою черную работу. Зубья пил вгрызались в рыхлую плоть, вспарывая кожу, кромсая вены и мышцы. Душераздирающий скрежет, раздавшийся, когда металл резанул по костям, едва не погасил сознание человека. Император и сам не знал, как до сих пор не провалился в спасительное забытье или же не умер от болевого шока. Он хрипел от боли, надсадно кашлял и плевал кровью. Если бы он имел смелость взглянуть на места разрезов, то увидел бы, как они сразу же затягиваются, а демоны пропиливают их снова и снова. Это продолжалось целую вечность и закончилось только тогда, когда Калигула не мог уже издавать никаких звуков.

- Довольно, - Жнец махнул ладонью. Демоны, покорно кланяясь, удалились. – Дальше что у нас в списке? Похоть, разврат и прелюбодеяния. Плавучие дворцы для оргий. Хм, возможно, я бы даже это смог понять. В конце концов, для вашего города оргии это в порядке вещей. Но ты и тут пошел дальше других: подкладывал свои сестер под других; отбирал жен у знати себе для утех. Что там еще? Мужеложство. Причем очень часто против воли партнера. Тебе самому от себя не противно? А ведь даже по вашим законам за мужеложство положена смертная казнь. Или для начала опробуем на тебе ощущения жертв твоих сексуальных утех?

- Пощади, - прошептал Калигула. – Ради всех богов, пощади.

- Пощадить? – Жнец задумался. Потом принял какое-то решение, хищно улыбнулся. – Хорошо, прощай.

С этими словами собиратель душ направился к выходу

- Ты оставляешь меня в живых?! – выкрикнул император вопрос спине Жнеца.

- Конечно, - тот обернулся на пороге. – Ведь надо уметь быть милосердным. К тому же, мне требуется немного времени, чтобы подумать, какому наказанию окажется подвержена твоя душа на протяжении тысяч и тысяч лет. Или же она и вовсе исчезнет. Да, не забудь завтра после посещения театра обязательно сходить в термы. Я позабочусь, чтобы омовение было целебным, твое здоровье в последнее время пошатнулось. А зачем мне забирать душу из больного тела?

У выхода из дворца к Жнецу подошел человек, закутанный в долгополый плащ с капюшоном.

- Я знаю, кто ты. И прошу только об одном. Дай нам лично поквитаться с этим тираном.

- Он полностью в твоем распоряжении, Кассий Херея́. Но оставьте на нем хоть немного живого места. Мне не очень хочется возиться потом с окровавленным куском мяса.

Человек благодарно кивнул и бесшумной тенью исчез во мраке…

Столько времени минуло, а ничего в мире существенно не изменилось. Все так же вершат свои черные дела люди. Все так же безумствуют власть имущие, прикрываясь благими намерениями. И это не только президенты стран, какие-нибудь короли и князи. Любые мелкие сошки, занимающие незначительные руководящие должности, порой в душе оказываются хуже того же самого Калигулы или маниакального любителя баварских сосисок.

Город окутала тишина. Даже дерущаяся пара внизу куда-то делась, пока он предавался воспоминаниям. Жнец вновь глянул на небо. Небольшие тучки потихоньку затягивали небо, вскоре должен зарядить мелкий нудный дождь. Пусть. Дождь он тоже любил. Дождь смывал обиды, горечь, разочарования. И давал надежду. Надежду на то, что эта ночь, может быть закончится спокойно и ему больше не придется копаться в чужой боли и разгребать чужие грехи…

Позади раздалось легкое покашливание. Николай обернулся и увидел гостя у стены. Тот стоял в непринужденной позе, поигрывая косой в одной руке. Николай выпучил глаза, не в силах поверить в происходящее.

- Тебе какого черта здесь надо? – он снова бросился на незнакомца. Тот поморщился и, когда хозяин квартиры в очередной раз вознамерился его ударить, сделал в воздухе щелчок пальцем, как будто собирался щелкнуть Николая по лбу. Мужчину отбросило назад, впечатало в диван да так, что на какое-то время перехватило дыхание.

- Я Жнец, - незнакомец перестал играть косой, сделал несколько шагов к Николаю, остановился рядом.

- Какой еще на хрен жнец, наркот ты долбаный? – мужчина восстановил дыхание и вновь обрел смелость.

- Не вежливо хамить незнакомым людям, - спокойно заметил Жнец. – Для начала необходимо поздороваться, а уж затем задавать вопросы.

- Ага, разбежался, - Николай умудрился достать из кармана штанов складной нож и предпринял очередную попытку дотянуться до незнакомца. На этот раз у него получилось: нож по самую рукоятку вошел прямо в глазницу Жнеца. Но тот не рухнул замертво, как это должно было произойти. Неспешным жестом Жнец поднес руку к пораженной глазнице, вытащил из нее нож, аккуратно сложил его и положил на журнальный столик. А когда повернулся к мужчине, то с глазом уже все было абсолютно нормально. Лишь на щеке алела капелька крови. Кончиком мизинца он смахнул ее, вытер палец черным носовым платком с золотой каймой.

- Да, гостеприимство ты не отличаешься, - Жнец выбросил вперед ладонь. От этого жеста тело хозяина квартиры выгнуло дугой, по нему жаркой волной разлилась боль, как будто из него выламывали все кости разом. Он хотел закричать, но крик застрял в горле, голосовые связки отказывались подчиняться. Жнец убрал руку, и хозяин квартиры безвольным кулем рухнул на пол.

- Никогда. Не смей. Кому-то. Угрожать, - голос Жнеца прозвучал тревожным набатом в голове Николая. – Особенно высшим силам. Да и вообще и людям угрожать не стоит. Откуда ты знаешь, вдруг у человека есть пистолет? Пусть даже с виду он и кажется слабым. Итак, представлюсь еще раз. Я Жнец, собираю души. Надеюсь, это тебе понятно?

Николай оживленно закивал, испуганно глядя на Жнеца.

- Что тебе от меня надо?

- Вот это уже совсем другой разговор, - Жнец обогнул корчащегося на полу мужчину, снова уселся на диван. – Все до обидно просто. Мне нужна твоя душа. Уж больно она гнилая. А я забираю такие. Их настолько много, что это похоже на сбор урожая. А кто собирает урожай, как не Жнец?

- Извини, братан, но ты больше на клоуна похож, - прошипел себе под нос Николай. Тем не менее, Жнец его услышал. В глубине его глаз полыхнуло кровавое пламя, он резко подался вперед. Мужчина почувствовал, как ледяным холодом сковывает пальцы рук, как холод распространяется выше – ладони, предплечья, плечи.

- Я ведь уже говорил по поводу хамства в отношении высших сил. Или ты настолько глуп, что не можешь этого понять? Люди… Глупые безнравственные существа. Каждый норовит урвать себе побольше. Каждый стремится унизить ближнего. А когда это касается вас, то вы искренне возмущаетесь. Будь моя воля, я бы большинство вашего племени уже бы собрал, но, к сожалению, нельзя. А вот твою душу я точно заберу, не обессудь.

- Да за что меня забирать-то?!

- За что? – на лице Жнеца отобразилось искреннее удивление. –Как же быстро у людей отшибает память, едва разговор заходит об их прегрешениях. Хорошо, давай разберемся по порядку. Так сказать, восстановим в твоей памяти самые яркие моменты твоего прогнившего существования.

С этими словами Жнец отставил одну руку чуть в сторону ладонью вверх. Над ней сию же секунду вспыхнул багровый миниатюрный портал, из которого на ладонь выпал массивный фолиант с золотой застежкой. Жнец взял книгу, портал в тот же миг закрылся. Сама собой отщелкнулась застежка, книга раскрылась, от страниц полилось черное густое свечение, в котором мелькали крохотные серебряные искорки.

- Итак, как я уже сказал, оглашу самые интересные на мой взгляд моменты твоего бренного существования. С твоего позволения я начну…

Старенький “пазик” звенел и дребезжал, подпрыгивая на ямах и выбоинах. До города оставалось еще километров пять-шесть, но глаза уже нещадно слипались. Николай зевал, тер их кулаком, стараясь прогнать сон. Черная лента шоссе была совершенно пустой: ни одной встречной машины, ни одного отблеска огней позади. Только фары автобуса режут густую черноту ночи, да деревья мрачно высятся по обе стороны дороги. Практически сутки за рулем – это вам не один рейс прокатиться. Но как приятно грела мысль о чуть ли не тройном заработке за эти сутки. Отъездил по официальному маршруту сколько положено, а потом халтурить подался. Денег, как известно, много не бывает.

Он на секунду зажмурился, довольный удачной прибылью. Глухой удар, автобус бросило в сторону. Николай резко нажал на тормоз. С противным визгом “пазик” остановился, сам же водитель ткнулся вперед носом. Что за черт? Фара теперь горела только одна, но света второй вполне хватало, чтобы увидеть чье-то лежащее в нескольких метрах от автобуса тело.

Потирая ушибленный лоб, Николай открыл дверь, выбрался из автобуса, на негнущихся ногах подошел к телу, наклонился. Это оказалась девушка, совсем еще молодая, не более двадцати лет. Красивая. Она лежала лицом к небу, глаза закрыты, на лице ссадины и кровь. Вот откуда она тут взялась? Ведь не было же никого на дороге! Или нет? Черт! Сознание услужливо нарисовало картину тюремной камеры с нарами и обшарпанными стенами. Ну вот как так?! До города осталось всего ничего, так нет же, угораздило вляпаться. Вызывать “скорую” и “гаевых”? Последние церемониться не станут, влепят по полной.

Дрожащей рукой Николай дотронулся до шеи девушки – пульс не прощупывался. Он чуть не взвыл от обиды. За это точно посадят, даже разбираться не будут! Надо что-то срочно делать, пока шоссе пустое и никого нет. Мозг лихорадочно соображал, пытаясь найти выход. Тело, тело… Как там говорят? Нет тела – нет дела! Точно, а это ведь решение! В салоне как раз имеется лопата. Это хорошо еще, что со всех сторон лес. Случись это где-нибудь поближе к городу, избавиться от трупа было бы проблематично.

Он сходил в автобус, забрал оттуда лопату, малость ржавую, но еще вполне пригодную для земляных работ. Подхватив тело девушки под мышки, он потянул его в сторону леса. Оказалось, очень неудобно – тянуть тело и одновременно лопату. Спина моментально взмокла. Еще сложнее стало, когда он доволок девушку до леса: хлещущие ветки, корчащиеся в агонии корни под ногами. И темнота. Вокруг хоть глаз коли. Ничего, оттянуть хотя бы метров на двести – и нормально. Грибов тут нет, люди в сезон не шляются. Закопать – и концы в воду.

Небольшая полянка, пустая от деревьев, со всех сторон закрытая густым кустарником. Подойдет. Земля мягкая, рыхлая, лопата легко погружается. Мелькнула мысль выкопать полноценную могилу, но сразу же улетучилась – перебьется, немного прикопать, чтобы зверье сразу не растащило, и хорошо. Когда он уже подтягивал тело девушки к яме, показалось, что ее рука дернулась. Николай замер, тяжело дыша. Нет, не показалось. Пальцы девушки слегка подрагивали. Он снова проверил пульс. Черт! На шее билась тоненькая, едва уловимая ниточка. Видимо, в первый раз не смог почувствовать от страха и волнения. Все же вызывать скорую? А если не успеют? Опять-таки он окажется виноват. Нет уж, нужно доводить дело до конца. Он со всей силы ударил девушку лопатой по голове несколько раз, сбросил тело в яму и начал засыпать землей. Глубоко в лесу зловеще прокричал филин, словно осуждая поступок человека и пророча возмездие. Всецело поглощенный своим черным делом, Николай даже не заметил, что из темноты за ним следят два красных светящихся глаза…

- Ну как, я немного освежил твою память? – Жнец оторвался от чтения.

- Так она бы по любому умерла, - жалобно проблеял мужчина.

- А ты откуда это знаешь? Ты врач?! – пророкотал Жнец, вплотную приблизившись к лицу Николая. – Открою тебе одну тайну. Позвони ты в больницу – девушка бы выжила. Более того, у нее должно было родиться два милых карапуза, один из которых мог бы стать светилом науки и привнести в этот мир много хорошего. Что сделал ты? Загубил все на корню, не попытавшись даже исправить. Свои шкурные интересы для тебя оказались важнее. За одно это уже следовало забрать твою душонку.

- Так чего не забрал? – голос хозяина квартиры сорвался на фальцет.

- К сожалению, мой жалкий человечишка, не я решаю, когда приходить за той или ной душой. И не я решаю, когда переполнится чаша терпения тех, кто стоит надо мной. Кому-то дано много шансов, за кем-то я приду уже после нескольких матерных слов. Логика высших сил непостижима, и не мне ее обсуждать и, тем более, осуждать. В любом случае, рано или поздно, я прихожу за всеми, кто этого заслуживает. Но мы отвлеклись. Я, пожалуй, продолжу…

Это было начало двухтысячного года. Уже не лихие девяностые, но все равно время еще напряженное и тяжелое. Вокруг хаос, разруха, стабильность – понятие очень относительное. Равно как и понятие спокойствия. Каждый крутился, как мог, стараясь покрепче встать на ноги. И иногда желание окрепнуть расходилось с законом, который, впрочем, сам по себе тоже был довольно шатким. В ту пору Николай часто пересекался со своим армейским дружком по кличке Шальной. Свое прозвище тот носил не зря – еще в армии убедились, что этот человек был готов на любую авантюру, но любое злодеяние, если чувствовал свою выгоду. Естественно, за это же не раз бывал бит, но таких людей известно, что может исправить.

Шальной однажды примчался к Николаю, начал рассказывать, что, мол, пару дней назад на местном кладбище “братка” одного схоронили. И, как водится, в последний путь проводили со всеми почестями: перстни, кольца, цепь золотая в два пальца толщиной, куча “вечнозеленых”, вроде бы, даже мобилку положили. По такому случаю, даже склеп отгрохали, архитектора какого-то дорогущего заказывали, чтобы все по высшему разряду сделал. И вот хорошо бы было этот склеп обнести. Ну а что, покойнику все равно уже без надобности, а живым точно пригодится.

Николая дважды просить не пришлось. С деньгами на тот момент было туговато, а легкая нажива прельщала, манила к себе. Единственное, что несколько покоробило, так это соотношение доли. По уговору он должен был получить только тридцать пять процентов. Якобы, раз Шальной все это придумал, то ему и полагается чуть больше. С другой стороны, все равно деньги должны получиться немалые, поэтому он проглотил обиду и согласился.

На кладбище пошли, как и водится, поздно ночью. Ночь – время воров, убийц и нечисти. И часто эти понятия равносильны по своему значению. До склепа добрались быстро, дорога была хорошо известна обоим, а найти помпезное строение, не вписывающееся в общий пейзаж погоста, вообще не составило большого труда. Николай, правда, все время оглядывался по сторонам. Малейший шорох заставлял сердце учащенно биться, разгоняя кровь по венам. Любой скрип деревьев представлялся призраком или чудовищем, которое скрежетало своими зубами, готовясь растерзать нахальную добычу, осмелившуюся нарушить покой спящих. С самого детства он испытывал страх к подобного рода местам. Впрочем, как и большинство людей. И где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что они поступают неправильно, но быстро исчезла, словно и не было ее. Мозг услужливо подсунул картину огромной кучи денег, которой ему суждено распоряжаться.

Склеп встретил их равнодушным презрительным молчанием. На двустворчатых дверях висел массивный замок на толстой цепи.

- Так, давай пили помаленьку, - Шальной повертел ушастой головой по сторонам. – Я пока на шухере постою.

Николай послушно закивал, достал из старой, видавшей виды, сумки ножовку по металлу. Вжик, вжик. Крохотные зубчики жадно вгрызались в металл, рассыпая вокруг мелкую крошку. Разрез медленно, но верно становился глубже. Руки Николая вспотели, он часто отвлекался, краем глаз всматриваясь в темноту ночи, боясь появления чего-то… Чего-то страшного, потустороннего. Пусть бы даже и простого скелета в истлевшей одежде и бряцающего костями. Умом он понимал, что все это байки старых маразматиков, годящиеся разве что детей пугать, но ничего с собой поделать не мог.

Наконец, замок упал на землю. Шальной помог открыть тяжелые двери, и они вошли в склеп, включив заранее заготовленные фонари. На каменном пьедестале посреди совершенно пустого помещения стоял мраморный гроб. Шальной опять проявил командирские замашки:

- Сковырни-ка крышку, я тебе малость посвечу, чтобы сподручней было. Только это, слышь, аккуратней, чтобы не свалилась, а то грохоту столько будет – все кладбище перебудим.

Николай нервно сглотнул. Ага, перебудим. Что, если и правда есть какая-то доля правды во всех эти поверьях и байках? Глупо будет, окочуриться прямиком на кладбище. Да хоть бы и не на кладбище! Смерти он боялся до колик в животе. Будет там что-то или нет – неизвестно. И все равно, умирать очень не хотелось. Черт, да какое умирать?! Он прогнал непрошенные мысли прочь. На дело ведь пришли, что тут произойти может. Он взялся за короткий ломик, протиснул его в щель под крышкой гроба, надавил, силясь приподнять. Тяжелая зараза! С неприятным шорохом удалось сдвинуть крышку немного в сторону. Тут уже к делу подключился Шальной. В четыре руки они, кряхтя от натуги, опустили крышку на землю, посветили фонариками внутрь гроба. Покойный лежал со скрещенными на груди руками и… Дыркой во лбу. Нет, погребальная контора как могла ее загримировала, но все же даже в свете фонарей ее сложно было не заметить. Костюм, малиновый пиджак, золотая цепь, перстни – вся положенная для таких людей атрибутика имелась в полном объеме. Парочка плотоядно переглянулась. Вот она – настоящая улыбка капризной фортуны.

Из склепа они выскочили, даже не пристроив крышку на ее законное место и не прикрыв двери. Зато рассовали награбленное по карманам. На первый взгляд вместе с покойным положили тысяч пять-шесть долларов, что очень и очень неплохо. Шальной шел впереди и прямо светился от счастья, не затыкаясь, говорил, какая теперь настанет кайфовая жизнь, что теперь все девки его, бухать можно каждый день, деликатесы всякие есть да и вообще развлекаться на полную катушку. Николая эта болтовня раздражала все больше и больше. Как же, конечно, большую часть добычи он забирает. А, собственно, по какому праву? Только потому, что он идею подкинул? Так сам же почти палец о палец не ударил, как до дела дошло. Замок пилить – Николай, гроб открывать – Николай. Но вот как хабар хватать, так это мы, значит, первые?

Рука сама собой нащупала ломик. Неплохое, вроде как, напрашивается решение. И труп прятать даже не придется. Оставить только при нем пару зеленых купюр, чтобы сразу подумали на ограбление. А там мало ли как могло повернуться. С одним он подельником был или же с несколькими – фиг кто докажет. Время не то. Тут живым-то помогать не стремятся, что уж говорить про ограбление покойного.

Шальной начал что-то весело насвистывать, когда ему на затылок опустился холодный лом. Мелодия оборвалась, тело упало на землю. Вот и все дела. Николай вытер о траву ломик, убрал на место. Быстренько обшарив карманы убитого и оставив там пару сотен долларов, быстрым шагом поспешил домой.

К нему, конечно, приходил участковый. Все ж таки с Шальным они были пусть и не близкими, но друзьями. Задавал Николаю каверзные вопросы, но как только перед ним легла на стол почти тысяча долларов, все вопросы как-то резко исчезли. Дело спустили на тормозах и вскоре закрыли…

- Еще один довольно яркий эпизод твоей биографии, согласись? – Жнец захлопнул книгу. Она повисела немного в воздухе, а потом втянулась во вновь образовавшийся портал.

- Я же по справедливости поступил, - мужчина втянул голову в плечи, будто это могло помочь скрыться от испепеляющего взгляда Жнеца. – Что он сделал для того, чтобы получить большую долю?

- А кто ты такой, чтобы говорить о справедливости? – Жнец зашагал перед мужчиной взад-вперед. – И что ты вообще считаешь справедливостью? Отнять у покойного то, что предназначалось ему в последний путь, пусть он и был, мягко говоря, не очень хорошим человеком? Быть может, убийство приятеля из-за горстки монет ты называешь справедливостью? Или справедливость – это дача взятки тому участковому, чтобы он не задавал лишних вопросов? Странное понятие. Итак, это что касается эпизодов самых красочных и мерзких. Напомню еще несколько. Ты, помнится, частенько любил захаживать к Зиночке, вашему бухгалтеру. Да и как не зайти – тридцать лет девушке, красавица, в самом соку. Да еще и не повезло, мужа парализовало. Как же не утешить, когда у человека такое горе, да? И заметь, ни тебя, ни ее даже не смущало, что муж-то был в соседней комнате, пока вы развлекались. Да и продолжались эти твои походы не раз и не два, а на регулярной основе. Понятие совести в тебе, к сожалению, не заложили. Далее. Помнишь, как об этом узнала жена? Ты и так ее частенько поколачивал, считая, цитирую, что “бабу надо держать в узде, чтоб не ерепенилась”. А тут вообще чуть до смерти не забил. Я бы, конечно, на ее месте тебя бы давно отравил, да только невдомек тебе убогому, что она тебя по-настоящему любит, вот и терпит. Ах да, чуть не забыл. Ты же, кажется, отправил в больницу с открытой черепно-мозговой травмой того доброго человека, который открыл жене глаза на твои художества? Ну, тут тебе несказанно повезло – он выкарабкался буквально с того света, хотя шансов практически не было. Про всякую мелочь навроде сливания бензина и прочего я, пожалуй, говорить не стану, слишком много такого у тебя было. Так что приговор один – твоя душа моя!

- Я… Я попаду в ад? – Николай побледнел, как штукатурка на потолке.

- Глупые стереотипы, - поморщился Жнец. – Меньше современного кино смотреть нужно. На самом деле все гораздо прозаичнее. Небытие. Небытие для таких, как ты. Ни ада, ни рая, ничего. Хотя, знаешь, к тебе должно применить нечто особенное. В небытие тебя отправить я всегда успею. Я не стану сразу забирать твою душу.

- Правда? – в глазах мужчины зажегся огонек надежды.

- Я никогда не вру, - Жнец провел кончиком пальца по лезвию косы. – Для начала ты просто умрешь, а твоя душа останется заперта в теле. Своего рода летаргический сон. Но ты не переживай, тебя обязательно похоронят, как и полагается. Как думаешь, насколько быстро душа начнет в буквальном смысле сходить с ума, не находя выхода? Ты даже призраком не станешь. Твой дух будет осознавать, как медленно разрушается твое тело, как его начинают поедать черви, но все равно будет оставаться внутри него. Посади птицу в стеклянный куб и посмотри, как она бьется о невидимую преграду, желая обрести долгожданную и близкую, но в то же время недоступную свободу. Так же будет и с твоей душой. Черное безумие в конце концов овладеет ею полностью, но не даст погибнуть, в отличии от птицы. Думаю, десяти лет будет вполне достаточно, чтобы ты полностью ощутил вкус… Справедливости. Ну а потом, конечно же, я отправлю тебя в небытие. Ну или куда-нибудь еще, я подумаю над этим. Если тебе есть, что сказать на прощание, то сейчас самое время. Молчишь? Что ж, твое право.

Николай зарыдал, закрыв лицо ладонями. Жнец занес над ним свою косу, лезвия стремительно завращались, сливаясь в смертельный круг, пылающий древними рунами. Одно грациозное движение, отточенное до автоматизма тысячелетиями, - и бездыханный труп мужчины упал на ковер.

Жнец остановил вращение своего орудия, отложил его в сторону, подошел к окну, заложив руки за спину. Он долго всматривался горящим взглядом в темноту ночного города, потом тяжело вздохнул, отвернулся, взяв в руки свою косу, с только ему понятной нежностью погладил оба лезвия.

- Ну что, моя верная подруга? Как бы этого не хотелось, но у нас еще очень много работы…

Итак, с чего же все началось? Сложный вопрос. Я никогда не увлекался мистикой, не верили ни в бога, ни в черта. Эзотерика, мистицизм, оккультизм – для меня это были просто слова. Да, мог посмотреть фильмы на данную тематику, потому как находил их в какой-то степени забавными, но отнюдь не страшными. Скорее, неумело наигранными. Верил ли я тогда в жизнь после смерти? Наверное, как и многие, где-то в глубине души немного верил, но не придавал этому большого значения.

Как сейчас помню: осеннее хмурое небо, пытающееся разродиться дождем, но швыряющее в лицо только мелкую противную морось; холодный пронизывающий насквозь ветер; кувыркающиеся по асфальту изломанные багрово-красные листья, будто капли крови на теле города. Вокруг все серое, унылое. Недовольные злые люди, мокрые насквозь, продрогшие. Протрусила, опустив уши, дворняга. Пробегая мимо меня, подняла морду с грустными глазами, потянулась ко мне, но я махнул рукой, прогоняя псину. Настроение было под стать осеннему небу – такое же серое и мрачное. Все вокруг бесило, раздражало, действовало на нервы. Задумавшись, я не заметил, как налетел на оборванного мальца, сидевшего возле ларечка со всякой мелочью.

- Пшшшел вон отсюда! – я в ярости замахнулся ногой. – Поразвелось бомжей малолетних. Вас даже людьми назвать не выходит!

Малец вжал голову в плечи, весь съежился, ожидая удара, но я решил, что не стоит марать об него руки. Просто пошел дальше. Пройдя буквально метров пятьдесят, я впервые увидел его. Высокий мужчина лет тридцати пяти, аккуратно уложенные волосы цвета воронова крыла, бледное лицо с аристократическими чертами. Одет в безукоризненный черный костюм, на плечи наброшен широкий плащ с фибулой в виде открывшей пасть змеи. В правой руке он держал косу. Не такую, какую используют для скашивания травы. У этой было короткое древко, не более полуметра. С обеих сторон древка лезвия, смотрящие в разных направлениях, покрытые какими-то мерцающими знаками. Внешняя кромка лезвий усеяна зубцами. Но даже не это удивляло: мало ли психов в наше время, расхаживающих в диком виде. Странным было то, что на незнакомца не попадало ни капли. Морось огибала его, будто вокруг человека находился незримый купол, отталкивающий влагу. Прохожие, впрочем, тоже обходили его стороной. Не замечали, но неосознанно старались не приближаться. Взгляд незнакомца выворачивал душу наизнанку, приковывал к месту. Свободной рукой он поманил меня к себе. Не отдавая отчета своим действиям, я деревянными шагами приблизился к нему.

- Пройдемся, - голос незнакомца оказался тихим и бархатистым, не несущим никакой угрозы, но ему невозможно было противиться. Мы не спеша зашагали рядом. Я боязливо косился на оружие в руке незнакомца. На языке вертелись сотни вопросов, в голове мелькали странные мысли. В конце концов я не выдержал, спросил:

- А ты кто такой вообще?

- Сам-то как думаешь? – он с любопытством слегка повернул голову в мою сторону.

- Честно? Обыкновенный псих, каких тысячи в этом городе. Либо клоун, вырядившийся не по погоде. Либо клоун-псих.

- О, бравируешь и пытаешься шутить. Молодец. Обычно у людей другая реакция. Нет, Витя, я не псих и уж точно не клоун. Все гораздо проще. Я Жнец.

Черт, откуда этот сумасшедший знает, как меня зовут?! Может, это дурацкий розыгрыш кого-то из моих друзей? Тогда они узнают о себе много нового, в этом я ручаюсь.

- Какой еще жнец? Урожай еще в августе собрали. Не поздновато ли косой в поле махать? Да и инструмент для жатвы не особо подходит.

- Все еще пытаешься шутить? Похвально. Нет. Я Жнец. И эта коса идеально подходит для сбора человеческих душ.

- Так ты смерть что ли? – я нервно хохотнул, но незнакомец даже бровью не повел.

- Глупый стереотип. Повторю в третий раз – я Жнец! Моя задача собирать человеческие души. Те, которым уже ничего не светит.

Почему-то мне показалось, что он не шутит. Где-то глубоко во мне зародился холодный ледяной страх, волной пробежал по всему телу, сковывая движения, выжигая и поглощая все чувства. Руки затряслись мелкой дрожью против моей воли, закружилась голова. В районе живота образовалась пустота, как в моменты, когда ты резко взлетаешь или опускаешься на аттракционах.

- Вижу, ты осознал наконец и тебя проняло, да? – Жнец с интересом смотрел на меня. Я был абсолютно уверен, что он чувствовал всю гамму эмоций, которые обуревали меня в данную минуту. Хотя, какая там гамма. Я представлял собой один большой комок жгучего всепоглощающего страха.

- И что тебе нужно от меня?

- Вот это деловой разговор. Ты что-нибудь слышал о семи смертных грехах?

- Смутно припоминаю. В каком-то фильме было.

- Пропащее поколение, - Жнец брезгливо скривился. – В фильме он видел… Ладно, не важно. Так вот, самым страшным грехом является гордыня, тщеславие. А ты, Виктор, всегда был чрезмерно тщеславен. Ты пропитан гордыней насквозь. И я пришел, чтобы забрать твою сгнившую душу.

- Я попаду в ад? – слова выходили из меня через силу.

- В ад? – хохотнул Жнец. – Слишком легкое наказание для гордецов вроде тебя. Ты же всегда ставил себя выше других, верно? Даже несколько минут назад ты чуть не ударил бедного мальчика всего лишь за то, что судьба оказалась неблагосклонной к нему. И за человека ты его не считаешь. Хотя, скажу тебе по секрету, его ожидает большое будущее. Нельзя судить человека всего лишь по внешнему виду. Но нет, твоя гордыня застит тебе глаза, ты ослеплен своей собственной значимостью. И таких миллионы кругом. Ад… Нет и еще раз нет. Для таких, как ты, не предусмотрено никакого посмертия. В аду души пусть и испытывают мучения, но все же существуют. Тебя же не ожидает ничего. Только пустота, ничто, которое ты не сможешь не представить, не почувствовать. Ты просто перестанешь существовать. Тебя не станет.

- И когда? Сейчас? – я нервно сглотнул.

- Ну почему же сейчас. Зачем кому-то из прохожих видеть твой хладный труп? Скажем так, в эту пятницу. Как раз это будет тринадцатое число. Я думаю, это символично, не так ли? К тому же, мне доставляет определенное удовольствие ощущать, как приговоренный мучается от осознания скорой и неизбежной гибели. Он начинает по-другому смотреть на некоторые вещи, но уже слишком поздно. Так что жди меня в пятницу.

С этими словами Жнец исчез. Без всяких театральных эффектов. Вот он стоял – и вот уже исчез, как будто и не было его здесь. А я стремглав помчался домой, разбрызгивая лужи под ногами и не замечая людей, на которых налетал. Влетев в квартиру, захлопнул за собой дверь, забежал на кухню и, достав из холодильника бутылку водки, залпом опрокинул в себя наполненный дрожащими руками до краев стакан. Водка прокатилась по пищеводу, разорвалась в желудке огненным цветком. В голове зашумело. Неужели все это произошло на самом деле? Что он там сказал, в пятницу? Сегодня вторник. Выходит, мне осталось всего-ничего? Бред какой-то. Разве такое возможно? Шатающейся походкой я направился в ванную, открыл кран, плеснул в лицо холодной водой. Когда я поднял голову и посмотрел в зеркало, то заметил у себя на щеке какой-то знак. Приблизившись к зеркалу, я рассмотрел, что это едва заметный круг, а в нем две перекрещенные косы. Он оставил на мне свою метку?! Едва дотронувшись до метки кончиками пальцев, я ощутил легкое покалывание, переходящее в жжение. Черт! Похоже, это все на самом деле происходит со мной. Но почему? Какая к черту гордыня?! Вон, забрал бы лучше соседа снизу, алкаша и тунеядца. От того все равно проку никакого нет! Я со злостью ударил кулаком по зеркалу, сразу же покрывшемуся тонкой сетью трещин. Плевать, оно мне уже вряд ли понадобится. Вернувшись на кухню, я допил оставшуюся в бутылке водку, добрел до своей комнаты и рухнул на кровать, провалившись в беспамятство…

Как ни странно, проснулся я довольно рано и даже не ощутил головной боли после вчерашнего выпитого. Единственное, что насторожило, так это была жуткая сырость в квартире и запах… Сперва я не понял, чем это пахнет, но потом до меня дошло – пахло тленом. Страх снова овладел мной. Что делать? Неужели нельзя найти выход? Почему я должен сидеть и ждать, пока меня поведут на заклание как агнца? Порывшись во всемирной паутине, я нашел то, что в любой другой ситуации искать не стал бы, боясь прослыть психом. Я нашел адрес какой-то бабки-ведуньи-знахарки, живущей в нескольких кварталах от меня. Отзывы об этой бабульке оказались исключительно положительными, и я решил рискнуть: хуже уже все равно быть не могло. Тем более, что метка на щеке напоминала о себе все более нарастающим зудом и жжением.

Через час я стоял перед неказистым двухэтажным домиком с серой крышей, такими же серыми стенами и неприветливыми окнами. Мелькнуло сомнение насчет моей безумной идеи, но возникшая в щеке боль сотней раскаленных игл быстро развеяла все сомнения. Я шагнул в темный подъезд: скрипучий деревянный пол, обшарпанные стены, с которых кусками свисают куски краски. Найдя нужную мне дверь и не обнаружив звонка, я несколько раз громко постучал. Спустя несколько долгих минут раздался звук шаркающих по полу ног, дверь приоткрылась. За ней стояла вполне обычного вида старушка, даже и не скажешь, что это знахарка. Может, шарлатанка какая?

- Здравствуйте, - начал было я, но дверь захлопнулась перед моим носом. Удивившись такому нахальному поведению, я снова забарабанил. И в ответ услышал раздраженный злой голос:

- Иди отседова! Я меченым не помогаю! Ты ужо мертвяк, пара дней тебе осталось, не более. Не хватало мне еще с покойниками связываться!

Я стоял в растерянности, слушая, как удаляются от двери шаги. Покойник, покойник, покойник… Слово набатом звучало в голове. Похоже, бабка и правда разглядела во мне то, что никто из окружающих не видел. В том числе и метку. Пожираемый страхом, я отправился домой. В глубине души надеясь, что все еще разрешится благополучно…

Четверг… Остались сутки до того момента, когда со мной случится самое страшное и неизбежное. Я не хотел этого, этому противилась каждая клеточка моего тела, каждый волосок протестовал. А что если…? Ну конечно! Сбежать! Уехать из этого проклятого города и от Жнеца. Так, чтобы и следа моего здесь даже не осталось. Я лихорадочно метался по квартире, собирая немудреные пожитки и стараясь не обращать внимания на появившуюся на стенах бурую плесень. Потом как-нибудь продам эту квартиру удаленно и пусть новые жильцы разбираются со всем этим хаосом, у меня уже голова болеть не будет. Я не строил какой-то определенный маршрут: просто сел в первый попавшийся пригородный автобус. Лишь бы вырваться из города, а там уже определюсь, куда ехать дальше и что делать. Сидя у окна, я наблюдал, как мимо проплывают дома и люди, заводы и фабрики. Интересно, скольких человек забирает Жнец за их прегрешения? Наверное, много. А они ведь и не догадываются, что рано или поздно за ними придет некто, кто отправит их в небытие. Да, блаженны в неведении.

Автобус почти выехал за черту города…и остановился! Водитель, громко матерясь, вылез из кабины, открыл капот и принялся там сосредоточенно копаться, время от времени поминая по матери весь автобусный парк и тех, кто экономит на техобслуживании. Я, как и некоторые пассажиры, вышел из салона на улицу покурить, отошел чуть в сторону, чтобы не толпиться у самых дверей. Каким-то шестым чувством, я понял, что что-то не так, бросился в сторону. И очень вовремя! Коса с двумя лезвиями просвистела ровно там, где я только что стоял. Хищная улыбка Жнеца, насмешливый взгляд.

- Что, автобус сломался? Ай, какая досада. А тебе не говорили, что убегать от того, с кем назначена очень важная встреча, считается дурным тоном?

Жнец щелкнул пальцами – и от боли меня чуть не прижало к земле. Теперь не только щека, все внутренности горели адским огнем.

- Хватит, - прохрипел я.

- Уверен? Хорошо. Возвращайся домой и не думай, что можешь убежать от неизбежного. О, - Жнец отвлекся на водителя автобуса, - каков экземпляр. Пожалуй, стоит заняться им поплотнее. Для этого даже небытия будет мало, тут надо придумать нечто более изощренное. Любопытно, любопытно.

Я не стал слушать, о чем он говорил дальше. Как побитая собака я поплелся домой, где провалился в тревожный нервный сон.

И вот теперь, я дописываю этот текст. Я не оборачиваюсь, но точно знаю, что он стоит у меня за спиной, нежно оглаживает пальцем лезвие косы и ухмыляется. Внутри меня уже не просто страх – это квинтэссенция ужаса, почти ощутимая физически. В квартире пахнет разложением, стены толстым ковром укрыла плесень. Такое чувство, что вместе со мной умрет и мое жилище. Я знаю, что ничего уже нельзя изменить, нет возможности на что-то повлиять. Я прошу об одном: если когда-нибудь моя предсмертная записка попадет к тому, кто действительно безгрешен и чист душой… Помолитесь за меня…