Да, я многого хочу, и жду всего этого от жизни. Я не буду добиваться исполнения желаний просто потому, что пока мне хватает того, что у меня есть, это моя маленькая семья, наш дом, наша жизнь – так я думала всё своё детство.
Когда я уже стала немного взрослее, мои подруги меня научили тому, что надо добиваться своих целей ценой всего. Вот я и нашла своего мужа. Он богат, он старше меня, он умнее меня, он не любит мой старый дом, и даже не хочет туда больше возвращаться, хоть он и был там единожды. Когда мне стало второе десятилетие, я родила своего сына. Я правда его любила и люблю всё ещё. Но у меня складывалось мнение, что ему не место среди нас, но пока его отец ещё терпел, а я растила его как могла.
Мечты я добилась, хоть и с орехами. Не было никакой башни с заморским принцем, ведь просто потому что в сегодняшнее время царей или цариц не бывает, есть только олигархи как мой муж. Я сразу к нему напросилась из-за его богатства, иначе других способов исполнить своё желание я не могла. Честно сказать, я не знаю, люблю ли его, он просто исполняет все мои прихоти, а я плачу ему собой. Мне даже кажется, что он и сам меня не любит, ведь постоянно устраивает свои пира да вечеринки. Однажды, я даже видела, как он странно обнимает свою двоюродную сестру.
В дни, когда не было ни работы, ни бурных праздников я особенно любила проводить время с сыном, он правда такой хороший, хоть и тихий. Однако наступил день, который всё меняет. Я не знала, что, оказывается, я живу у него как мышь, просто довольствуюсь его зерном, пока он не видит. Он впервые заметил, что у него есть сын с женой, хоть он и живет с нами под одной крышей. Как только он заметил, как мы играем, он стал раздражительно с нами общаться, говорил, вернее намекал на то, чтобы я взяла и сдала его в детский дом, а сама начала бы “заниматься им”. Я пыталась от него как-то отвертеться… вдруг я услышала, как кто-то начал реветь, это был мой сын. Для меня это было чем-то в роде грома посреди ясного неба, ведь он никогда не плакал. Оказалось, что его любимый хомяк пропал. Я сразу посмотрела на мужа, а он сам начал злиться. Началась буря, ссора, которой у меня в жизни ни разу не была. Он бил, я отбивалась, сын пытался нас остановить.
Нас вышвырнули. Денег практически не было, а одежда была не по погоде. При середине весны, когда ещё люди не отказываются от лёгких курток мы шли в единственное место, где нас могут принять, а именно наш старый дом, в последний раз я там была несколько лет назад. Ноги уставали, но я шла только старательнее, ведь к вечеру будет холоднее, а дом от нас всего лишь в половине дне ходьбы туда. Когда мой мальчик устал, мне пришлось его поднять на спину.
Единственное, что у нас было – это его хомяк, сын его нашёл, когда я ссорилась с бывшим мужем. Обычно спокойное и с чуть приподнятыми углами губ лицо мальчика была неопределённо опущена, вроде и грустит, но у него такое терпеливое выражение лица, как у его дедушки. А ведь он его даже не видел, какого же ему будет в новом доме? Он станет немного веселее? Надеюсь, что моя мама ещё нам что-нибудь приготовит, вкусное что-то, например, пирог, все дети же любят сладкое. А мне надо будет перед мамой с папой объясниться, что у нас произошло… Такая глупая ссора, такой глупый брак! Не буду больше жениться, не хочу больше этого!
Сыну скучно и грустно, может ему рассказать про своё детство? Я ему начала рассказывать про свои глупые детские мечтания как сказку, а он просто заснул! Взял и уснул посреди рассказа… неужели я такая скучная? Ходить ещё пол дня, а мне скучно. Люди на меня смотрят косо, будто какая-то королева идёт по крестьянскому двору… ха, а ведь это почти правда, я падшая королева…
Я начала замечать знакомые очертания из прошлого. Я бывала в таких прибеднённых местах, там, где такие вот дома, уставшие, почерневшие, деревянные с уродливыми кирпичными стенами. Небо начинало краснеть, благо, что был один из тех тёплых и светлых дней. Вот только кашлять я начала что-то. А моя живая горбинка уже спала несколько часов. Может, мне его разбудить и заставить ходить самому? Ладно, пусть спит, а я буду любоваться родными видами.
Я начинаю узнавать знакомые дома, они только ещё больше постарели, люди всё те же спитые, молчаливые, а детей не особо видно. Только какие-то молодые парни в потёмках о чём-то обсуждали по-бандитски. Старые добрые печальные реалии. Вот и дом родной, тот же свет, те же тёмные ворота, та же вытоптанная дорожка ко входу.
Чтобы поняли, что я вернулась, я окрикнула маму и папу, как только вошла. Но было тихо, отец медленно подошёл с уставшим видом. Он рассказал, что мать болеет, и не надо кричать дома, ведь она спит.
Я уложила сына в свою старую кровать, и пошла к отцу.
Мама болеет уже с зимы, но никак не может вылечиться, а осложнения только копятся. Сам же отец постарел очень сильно, будто прошло не пять лет, а все пятнадцать. Мне стало от рассказанного очень плохо , но я не подала виду, надо держать позитивный настрой, иначе всё ухудшится. Я попыталась встать и пойти к маме, но ноги вообще не слушались, только я попыталась пойти ползком, тут папа меня поднял как в детстве и отнёс к моему сыну. Он сказал, что сам позаботится о маме, и пусть я посплю. Я попыталась настаивать, но чуть не разбудила сына, мне пришлось его убаюкивать. Я доверяю отцу, если он сам сказал, что позаботится сам о маме, то это чистейшая правда, ведь кому, как не мне его знать. Он точно хороший человек. Он поможет нам. А я должна воспитать сына, ведь он моя часть, и если ему станет плохо, то мне станет ещё хуже, поэтому должна предотвратить всё плохое. Завтра я обязана пойти найти работу, ради денег для обеспечения моего сына, он получит всё от меня. Я должна ему всем, что у меня только есть, он моя вторая часть.
Я проспала очень много, болело горло. Своими пульсирующими от боли ногами подошла к папе и продолжила вчерашний разговор. Я рассказала ему всё. А он только покивал, вопросов не поступило, он молчал и смотрел на проснувшегося вместо со мной сына. Я спохватилась и начала их знакомить. Это твой дедушка, знакомься; это твой внук, пожалуйста, познакомься с ним. Я, кашляя и не закрывая рот общалась и держала всё настроение разговора на себе, иначе всё станет хуже. Я должна быть солнцем для них.
Хомяк опять пропал, но сыну уже было всё равно, такой вид он делал. Чтобы ему вернуть его улыбку я пошла делать вид, будто иду искать хомяка, а дедушке сказала, что тайком найду работу, он с грустной улыбкой покивал и отпустил.
Не зная куда мне идти, я пошла в самое знакомое место для работы – в магазин. По странным причинам ногам не было больно ходить, значит правду говорят, что движение – это жизнь. С приподнятой улыбкой я пошла в магазин.
Было радостно и удивительно что меня сразу приняли. Работала весь день уборщицей. К вечеру, как только я собралась идти домой, меня остановил продавец, он повёл меня подсобку, сказав, что хочет дать кое что для меня, похоже он хороший человек. Пройдя за ним в железную дверь я почуяла, что что-то не так, но не успела спохватиться как он сильно ударил меня по голове.
Я проснулась рядом с мусорным баком. Я была голой. Меня лихорадило. Передо мной лежали шприцы. Всё тело болело. Почему я не могу встать? Почему я не могу кричать? Помогите мне! Я должна пойти к сыну! Почему моё сердце стучит так медленно?! Я обязана жить! В глазах темнеет... п
Прошёл год с момента пропажи матери и смерти бабушки. Никто из местных ничего не заметил. Только дед стал для его соседей отшельником, но на деле у него ещё остался внук, который ещё сможет прожить. Внук ещё не одинок.