На Черном Ереке
Из штаба армии пришел приказ о том, чтобы наш отряд взял во что бы то ни стало поселок Черноерковский и в дальнейшем способствовал 26-й бригаде, идущей справа от него, во взятии Ачуева, куда неприятель стягивает остатки расколоченного своего десанта, срочно погружая их на суда и переправляя в Крым.
Десант Врангеля действительно можно считать разбитым. После нашего удара по тылу в станице Ново-Нижестеблиевской он, теснимый нашими лобовыми частями со стороны Ново-Николаевки, увел оттуда свои главные силы и, проходя через Стеблиевку (она же Гривенная), дал нам последний бой. Мы покачнулись, но удержались — Гривенная осталась за нами. 29-го мы со своим экспедиционным десантом возвратились в станицу Славянскую и там уже получили предписание влиться во 2-й Таманский полк 2-й отдельной бригады при штарме IX и, образовав таким образом отряд тысячи в полторы стрелков и кавалерии, взять направление на Черноерковскую станицу, 3-го к вечеру мы с товарищем Ковтюхом на машине отправились в Черноерковский.
Здесь только что в поселке Черноерковском (стоящем за пятнадцать верст перед станицей Черноерковской) наладили мост и перетащили орудия. Части готовились к бою. Неприятель все время отступал под нашим натиском, но отступал организованно, давая и принимая бои, направляя передом к морю свои обозы и тыловые организации и оставляя для отражения наших войск довольно сильные арьергардные части.
Уже после боя в Гривенной нам стало известно, что неприятель смазывает пятки, удирая к морю и готовясь к погрузке. Пленные, перебежчики и подводчики сообщали, что у моря непрерывно курсируют пароходы и что на этих пароходах многое уже переправлено в Крым.
Местность здесь удивительно сложная, и открытых операций вести почти невозможно. Огромная территория, прилегающая к Азовскому морю, занята лиманами, болотами, плавнями и камышами. Лиманами здесь называют небольшие водные вместилища наподобие наших крупных прудов и мелких озер, а плавнями называют болотистые места, покрытые камышом, где почти совершенно нет прохода.
Сообщение в этом краю идет по грядам, а грядами называют более или менее широкие полосы твердого грунта, по которому возможно движение, как по дороге. Здесь страшно много дичи — гусей, уток, бекасов и прочего, и все это не перепугано, близко, почти вплотную подпускает человека. Население занимается по преимуществу рыболовством — частью по своим рекам и лиманам, частью в Азовском море.
Хлеб здесь привозной — этим и объясняется то обстоятельство, что у неприятеля за последнее время наблюдалась сильная голодуха, а на этой почве развивался и ропот. Население смешанное — казаки и иногородние. На Кавказе вообще и здесь в частности между иногородними и казаками наблюдается глухая рознь, которая в 1918 году вылилась в форму открытой и кровавой схватки.
Казаки все еще живут своими сословными традициями и чуют беду от социальной революции, а иногороднее население, из которого состоит почти исключительно и рабочее население Кавказа, — оно близко к нашему коммунистическому движению, хотя и имеет некоторые черты избалованности, свойственные воспитанию в богатом, просторном, сытом крае.
Отношение казачества к десанту Врангеля было все-таки не таким, какого ожидал сам Врангель. Он полагал, что все казачество Кубани подымется разом и поможет ему сокрушить большевиков. В надежде на это он с десантом Улагая выслал сюда совершенно готовые штабы полков, бригад и дивизий, выслал обмундирование, военное снаряжение, вооружение и огнеприпасы. Он усиленно раздувал сведения о том, что его части уже подошли к самому Екатеринодару и оцепили всю область. Но казачество держалось пассивно и выжидательно, к Врангелю убежали и присоединялись по станицам только отдельные лица или небольшие группы.
Пассивность казачества, разумеется, никоим образом нельзя объяснить сочувствием Советской власти, нет. Казаки потому выжидали, что еще не были уверены в успехе Врангеля, а на «ура» идти им не улыбалось. Если же Врангель действительно смял бы здесь советские войска, казаки были бы активно на его стороне. Убежавшие к Врангелю казаки и составляли те арьергардные части, которые, отступая, все время сражались с нами. Регулярные части, прибывшие из Крыма, погрузились первыми и уехали обратно в Крым, а здесь за последнее время все больше действовали белые партизаны окрестных станиц, прекрасно знающие местность и, надо сознаться, дравшиеся великолепно, — была налицо удивительная стойкость, спокойствие и мужество.
В ночь с четвертого на пятое была наша первая ночная атака. Под прикрытием орудийного огня спешенный кавалерийский эскадрон кочубеевцев должен был переправиться через реку и выбить неприятеля из окопов. А засел неприятель крепко, и позиция им была выбрана отличнейшая.
За поселком Черноерковским Черный Ерек изгибается вправо, а слева в него втекает какая-то другая речка, так что получается нечто вроде якоря, и в выбоину этого якоря неприятель положил своих стрелков, в центре и по краям наставил пулеметов. Река глубокая, мостов нет, перебраться невозможно. Кругом плавни, лиманы, густые заросли камыша.
Мы подали к берегу байды — байдами здесь называют выдолбленные из одного ствола лодки — и на этих байдах за ночь решили перебросить кочубеевцев. Эскадрон этот является у нас самой надежной и смелой частью, потому его и выбрали на такое отважное дело. Когда спустилась ночь, мы открыли орудийный огонь, и кочубеевцы пустились по реке. Но в то же мгновение был открыт с другого берега такой орудийный огонь, что пришлось вернуть эскадрон, чтобы не потерять его весь и понапрасну.
Первая атака не удалась. Это нас не остановило, и на следующую ночь мы решили повторить атаку, за день подготовив почву и выяснив еще точнее как расположение, так и силы неприятеля. С раннего утра 5-го числа завязался бой. Мы с товарищем Ковтюхом пробрались на крышу избушки, стоящей на берегу, и до ночи целый день руководили боем. Наши цепи были раскинуты поблизости, но необходимо было их к вечеру же продвинуть возможно дальше.
Рота стояла в резерве возле избушки, ее мы посылали в подкрепление лежавшим в окопах. Красноармейцы страшно устали, несколько ночей они провели без сна, и потому теперь наблюдалась некоторая вялость при исполнении приказов. Но внушительность и апломб, с которыми отдавал свои приказы товарищ Ковтюх, творили чудеса: часть оживлялась, вскакивала словно встрепанная и летела по назначению. Вот уж нам с крыши видны перебежки, вот уж цепи подвигаются к самой извилине реки.
И вдруг оглушительные залпы и пулеметный стрекот остановили наши цепи. Стрелки залегли. Скоро стали прибывать раненые, их наспех перевязывали и отправляли дальше, в тыл. Мы продолжали лежать на крыше, пригнувшись за трубу. Пули визжали, стонали, звенели. Целые рои этих певучих убийц проносились стремительно над нашими головами, но нас не касались.
Меня еще накануне, когда я лежал на стогу сена, изображавшем наблюдательный пункт, слегка контузило пулей. Я полулежал, положив левую ногу на правую. Пуля скользнула по голенищу сапога, прорвала его и, не задев ни тела, ни кости, промчалась мимо. Остался только густой синяк, вдавило мясо да ломило кость пониже чашечки. Миновало благополучно. И теперь вот, лежа на крыше, я неуязвим, они меня не достают.
В окопы то и дело подносили патроны. Ящики разбивали здесь же, у избушки, и там моментально все расходилось по стрелкам. Пальба шла отчаянная, стихла она только в темные сумерки, когда ничего уже нельзя было видеть. Перед сумерками мы подали было свои байды к извилине реки, но ураганный огонь неприятеля заставил на время отложить и эту задачу. Спустилась ночь. Мы наскоро закусили в станице и снова явились к реке. Готовилась ночная атака.
На этот раз мы спешили два эскадрона и снова решили пустить их через реку. Байды тихо поплыли во тьме. Они пробирались так осторожно, что нельзя было слышать даже удара весел по воде. Крадучись вдоль берега, они тихо подходили к назначенному месту и готовились к приему храбрецов. В это время оба эскадрона подошли к избушке. Шепотом отданы были необходимые распоряжения, и красноармейцы рядами исчезали во мгле ночи.
Когда я смотрел на них, и гордость и жалость овладевали всем моим существом: в темную ночь на байдах перебираться через реку, а перебравшись, ждать ежесекундно, что вот-вот пулеметы уложат их на месте, — это страшно. И все-таки они шли — молча, тихо, как будто даже спокойно. Орудия протащили на себе почти на самый берег к изгибу, чтобы ударить картечью по неприятельским окопам.
Скоро взойдет луна, надо торопиться, чтобы враг не заметил нашей подготовки. В это время прискакали два гонца и сообщили, что на Кучугурской гряде наши части отступили и бегут всё дальше. Явилась опасность, что нас обойдут с тыла, отрежут, и таким образом вся ночная операция сведется к нулю, — больше того: мы этим лишь осложним свое положение.
Но, взвесив все, учтя общее отступление неприятеля, мы согласились, что он дальше не способен ни на что, кроме обороны. Отрядили дюжину кочубеевцев и во главе с командиром полка товарищем Пимоненко послали их на Кучугурскую гряду остановить бегущих во что бы то ни стало, не останавливаясь даже перед расстрелом.
Пимоненко уехал, а мы стали готовиться к бою. Луна уже поднялась, мы дали ей спрятаться за тучу, и был отдан приказ открывать пальбу.
Прошло мучительных пять минут… Я ждал каждую секунду первого орудийного выстрела, вперив свой взгляд во тьму ночи по направлению к неприятельским окопам, но выстрела все не было. Да скорее же, скорей… Хоть бы уж чем-нибудь кончалось, а то целые дни все пальба и пальба, а в Ачуеве, всего ведь за двенадцать верст от нас, идет срочнейшая погрузка. Если медлить еще — ничего не отхватишь, все уедет в Крым. Скорее же, скорей.
Грянул выстрел, за ним другой, третий. Заторопились, загоготали пулеметы, где-то далеко-далеко, словно из-под земли, неслось «ура» камыши пожирали все звуки. Это наши орлы кинулись через реку. Уже больше не строчили пулеметы, уже по глубокому тылу били наши орудия. Неприятель оторопел от ужаса и кинулся бежать, оставляя в окопах убитых, винтовки, патроны…
Мы заняли берег. Скоро подтянули туда пехоту, а эскадроны отвели обратно в станицу. Жителям приказано было за ночь построить мост на баркасах и байдах. Закипела работа. Стрелки переправились через реку. В это время черные тучи разразились проливным дождем. Усталые, измученные красноармейцы должны были оставаться в окопах под открытым небом, под ужасным дождем.
Мы ушли в халупу, измочившись до последней нитки. Теперь сказываются плоды: Ковтюх уже слег, распух, температура 39°, а у меня страшно ломит все тело — скоро слягу, вероятно, и я. Долго буду я помнить эту ужасную ночную атаку — такого ужаса, такого страшного эффекта я не видал никогда.
Слава героям, борцам за Советскую власть, красным защитникам трудовой России.
Ст. Славянская,
7 сентября 1920 г.
Дмитрий Андреевич Фурманов
Заброшенная Покровская церковь села Погост Фурмановского района Ивановской области
Фото из поездки по селам и весям Ивановской области в ноябре 17 года. Достаточно много снега для такого времени и морозец за -10 градусов.
Очень живописно расположенный храм начала 19 века. В селе судя по интернетам 200-250 жителей.
Котята в добрые руки
Сегодня на автовокзале г. Фурманов (Ивановская область) друзья нашли коробку с котятами.
Приюты уже прозвонили, не берут.
Помогите найти пушистым новые дома.
Ответ на пост «Разбор одной байки, связанной с Чапаевым»
вспоминает Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Николай Михайлович Хлебников http://militera.lib.ru/memo/russian/hlebnikov_nm/index.html
Командир 25-й стрелковой дивизии Василий Чапаев с повязкой на голове. Слева от него — Фурманов. Внизу Петр Исаев и Семен Садчиков (история фото и ранения В.И.Чапаева ниже).
А сейчас я расскажу случай, свидетелем которого стал в июньские дни 1919 года под Уфой.
7 июня вечером в нашу дивизию приехал командующий Южной группой войск М. В. Фрунзе и начальник политотдела Туркестанской армии В. А. Тронин. На командирском совещании Фрунзе одобрил выработанный Чапаевым план наступления на Уфу и остался в дивизии. В ночь на 8 июня первые ее эшелоны пошли на плотах и пароходах через реку Белую.
220-й Иваново-Вознесенский полк был уже на той стороне, переправились с одной батареей и мы со Степаном Ксенофонтовичем Брызгаловым. Батарейцы в прибрежном кустарнике запрягали шестерки коней, готовясь к броску вперед. В это время колчаковцы открыли сильный огонь и атаковали нашу пехоту.
Не выдержав натиска колчаковцев, полк оставил занятые ночью высоты и начал отходить к реке. Положение создалось критическое. Если белые укрепятся на высотах, они смогут в упор расстреливать переправу и сорвут всю [37] операцию. В небе появились вражеские самолеты, на переправу полетели бомбы. Цепи белых теснили наших пехотинцев все ближе и ближе к берегу. В это время со стороны переправы мимо нашей батареи галопом проскакали Фрунзе и Тронин. «Батарея, вперед!» — крикнул на скаку Михаил Васильевич. Тороплю артиллеристов — скорей, скорей! Брызгаловская батарея взяла с места в карьер, вылетела на бугор и, развернувшись, с ходу открыла меткий огонь.
Фрунзе и Тронин вместе с Чапаевым (он был уже в цепях иваново-вознесенцев) остановили полк и возглавили контратаку. Высоты отбили, кризисная ситуация в бою была ликвидирована. Фрунзе получил тяжелую контузию, Чапаев и Тронин — ранения. Да, дорогой ценой восстановили мы положение, но если бы не решительные действия наших начальников, цена эта выросла бы во сто крат. Полк был бы сброшен в Белую, а наступление сорвано.
В тот же день колчаковцы, подтянув резервы, что потребовало известного времени, предприняли еще две контратаки. Однако и командование 25-й дивизии не теряло ни минуты. Противника встретили огнем с высот уже четыре стрелковых полка и шестнадцать легких пушек. К вечеру бой стих.
Вернулся связист Евтехов, который сопровождал в госпиталь раненного в голову Чапаева.
— Как Василий Иванович? — спросил я.
— Обошлось, — ответил он, — видать, пуля на излете была, села под кожей. Когда доктор ее вытаскивал, начдив и не ойкнул, только зубы стиснул.
Поздно вечером в штаб Кутякова пробрался рабочий из Уфы. Он рассказал, что белые готовят к утру какую-то особенную атаку — «психическую». Впереди пойдут офицерские и юнкерские батальоны. Кутяков приказал тотчас предупредить командиров полков, а мне — подготовить заградительный огонь. Я отправился к батареям.
Июньская ночь коротка. Едва забрезжил рассвет и солнце показалось над краем горизонта, ударили вражеские орудия. С холма я видел просторную, слегка волнистую степь под косыми лучами солнца, черные тени лощин и оврагов, белые дымки орудийных выстрелов. Справа, с железной дороги, от моста, тоже били орудия. Это, замаскировавшись в железнодорожных выемках, вели огонь колчаковские бронепоезда.
Потом на дальнем краю степи блеснул частокол штыков, и сразу все видимое пространство покрылось ровными прямоугольниками батальонных колонн. Это шел в «психическую» атаку каппелевский корпус. В грохоте рвущихся снарядов звонко пела труба, ритмично грохотали барабаны.
Мы открыли ответный орудийный огонь. Батареи Брызгалова, Семиглазова, Балашова и Иванова накрывали офицерские батальоны шрапнелью. Белые мячики, по четыре в ряд, вспыхивали над шеренгами, стальной дождик выбивал в них бреши, но шеренги вновь смыкались, и, не прибавляя и не убавляя шага, надвигались на нас.
Часть наших бойцов не выдержала напряжения этой методичной атаки. Под селом Новая Каргала началось замешательство, но туда уже скакали раненый, с забинтованной головой, Чапаев и Фурманов.
Наши пушки били картечью прямой наводкой. Пулеметчики и стрелки расстреливали белых. Офицерские колонны редели, все больше недвижных бугорков оставалось в утренней степи. И тогда Чапаев и Фурманов подняли красноармейцев и повели за собой в контратаку. Три бронемашины, которыми командовал Николай Евсеенков, врезались в колонны каппелевцев. Еще усилие, еще напор — и противник стал поспешно отступать. Это была последняя попытка белых сбросить чапаевскую дивизию в реку Белую. Понеся огромные потери, они уже не смогли удержать Уфу.
В тылу колчаковцев поднялась паника. Вечером того же дня Домашкинский полк 73-й бригады первым ворвался в Уфу. Во главе наступающих шли Фурманов и комиссар полка Антонов. Оставив в наших руках массу пленных, вооружения и боеприпасов, колчаковцы отступили на северо-восток, параллельно железной дороге.
На другой день по наведенному через реку Белую понтонному мосту (наводкой моста руководил инженер М. Т. Слепнев — впоследствии известный полярный летчик, Герой Советского Союза) двинулись в Уфу штабы, госпиталь и обозы чапаевской дивизии.
За успешное проведение Уфимской операции Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил Почетными революционными Красными знаменами все девять полков и отдельный кавалерийский дивизион 25-й дивизии. М. В. Фрунзе и В. И. Чапаев, а также ряд командиров и бойцов были удостоены ордена Красного Знамени.
Вскоре после взятия Уфы начдив собрал на совещание командиров и комиссаров и ознакомил нас с новой боевой задачей. Дивизия снова перебрасывалась под Уральск, где должна была войти в состав 4-й армии. Напомню, что в апреле, когда М. В. Фрунзе направил нас из Уральска на бугурусланское направление, уральская белоказачья армия была разгромлена, и казалось, что сил 22-й Николаевской дивизии вполне достаточно, чтобы подавить разрозненные очаги сопротивления врага и выйти к Гурьеву, к Каспийскому морю. Однако белый генерал Толстое сумел быстро восстановить боеспособность казачьих частей и повел их в наступление на Лбищенск. 64-я бригада 22-й дивизии под командованием С. Ф. Данильченко потерпела тяжелое поражение. Противник занял Лбищенск и, продвинувшись на север, полностью окружил части 22-й дивизии, оборонявшие Уральск. В этих боях пали смертью храбрых многие бойцы, командиры и комиссары дивизии. Среди них и Иван Яковлевич Мякишев — комиссар 191-го полка, старый большевик, бывший председатель горкома РСДРП (б) Иваново-Вознесенска.
Окруженный в Уральске советский гарнизон второй месяц отбивал ожесточенные атаки белоказачьей армии Толстова. Положение осажденных стало крайне тяжелым. Кончилось продовольствие, люди голодали, больницы были переполнены ранеными и больными. На исходе оказались и боеприпасы.
Обороной Уральска руководили председатель горкома партии, участник штурма Зимнего дворца, Петр Григорьевич Петровский и комиссар 22-й дивизии иваново-вознесенец Иван Ильич Андреев. Вся местная большевистская организация встала под ружье.
Попытки деблокировать Уральск ударом извне успеха не принесли. Василий Иванович Чапаев рассказал нам, что созданная для этой цели Деркульская группа войск, в которую вошли Саратовская бригада, сводная бригада 22-й дивизии и бронепоезд Богданова, не смогла пробиться даже к Николаевску и была вынуждена отойти. Фрунзе приказал Чапаеву срочно перебросить дивизию на Уральский фронт.
— Держать все в секрете, готовить части к походу, — сказал Чапаев, закрывая совещание.
Дмитрий Андреевич Фурманов предложил начдиву сфотографироваться с командирами и комиссарами частей, тот согласился. Так появилась на свет ныне широко известная групповая фотография, в центре которой Василий Иванович Чапаев с перевязанной головой — он еще не полностью оправился от ранения.
Теория пяти рукопожатий. Цепочка к Чапаеву и Фурманову
Когда собирал материал о враче Дегтяреве, познакомился с Тамарой Михайловной Краюшкиной, отец которой был дружен с знаменитым нашим хирургом. Она обмолвилась, что в Гражданскую её отец воевал в Чапаевской дивизии. И показала вот этот снимок.
По её словам, фото сделано в 1919 году примерно за неделю до гибели Чапаева. Василия Ивановича на фото нет. В белых гимнастерках - медработники. Второй слева – Дьяков Михаил Павлович – ветврач, отец Тамары Михайловны. Рядом с ним Иван Панфилов, будущий комдив, герой обороны Москвы осени 1941 года, Герой Советского Союза (посмертно); четвертый слева - Дмитрий Фурманов, - комиссар чапаевской дивизии, написавший потом книгу «Чапаев». И два командиры полков.
По словам Тамары Михайловны, её отец очень уважительно отзывался о Фурманове. Им много доводилось общаться. В кавалерийской дивизии ветврач фигура значимая. Михаил Дьяков рассказывал дочери, что Фурманов однажды подарил ему кавалерийское седло. Небольшое, но очень красиво расшитое. В одном из боев Дьякова и ещё одного бойца отправили за подмогой. Посыльные отправились разными дорогами. Разрывом снаряда лошадь под Дьяковым была убита, а сам он сильно контужен и придавлен лошадью. Теряя сознание, он накрыл лицо седлом, сорванным с коня взрывом.
Очнулся он через несколько дней в госпитале. Он считал, что это седло спасло ему жизнь. Потому что белые тогда на поле боя добивали раненых красноармейцев, а его, залитого кровью, неподвижного и накрытого седлом, сочли мертвым. И нашли его, получается, однополчане, знавшие и его, и Фурманова, и знавшие, как Дьяков дорожил этим подарком комиссара. Потому что первое, что он увидел, очнувшись после контузии, - то самое седло, висящее на дужке кровати.
Последствия контузии сделали для Михаила Павловича невозможной службу в армии. После Гражданской войны он работал ветврачом на большом конезаводе в Поволжье.
В 34 году однажды ночью в дом постучали. Прибежал главный ветврач завода. Он привел три телеги, и к каждой ещё была привязана запасная лошадь. Сказал Дьякову: «Лошадей на заводе вредители заразили сапом. Грузи скарб, семью, - гони лошадей, спасайтесь! Я старый, одинокий, - буду отвечать. А вы не останавливайтесь, сколько у лошадей сил хватит».
Остановились Дьяковы только в селе Уваровка возле Бородинского поля. Там прожили два года, а в 36-м перебрались в Барановское Воскресенского района Московской области, где познакомились и подружились с семьёй Дегтяревых.
Седло, как бесценную реликвию, Михаил Дьяков хранил несколько десятилетий, показывал детям. Утрачено оно было после его кончины.
***
И, получается, что через Тамару Михайловну я знаком с ее покойным отцом, через него - с Чапаевым и Фурмановым, Через Фурманова - может быть даже со Сталиным. Через Иосифа Виссарионовича - например, с Рузвельтом и Черчиллем.
***https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/5d63dae9b5e99200aed9...
Роковая Анна. Почему поссорились Чапаев и Фурманов
Наверное нет более известного командира времен Гражданской войны, чем Василий Иванович Чапаев. Он был популярен среди бойцов, его воинские таланты отмечали и красные и белые. Но всенародная слава пришла к нему через несколько лет, после опубликования романа "Чапаев", написанного бывшим комиссаром "чапаевской" дивизии Дмитрием Фурмановым в 1923 году. А когда в 1934 братья Васильевы сняли по роману фильм, комдив и вовсе стал легендой.
Известно, что отношения Фурманова и Чапаева были сложными. В своем романе автор объясняет это непростым характером Чапаева и расхождением во взглядах. Но была и другая, личная причина конфликта, о который Фурманов в романе не писал. Наш рассказ об этом.
Дмитрий Фурманов женился на Анне Стешенко во время первой мировой войны, когда работал братом милосердия. Познакомился с симпатичной медсестрой в санитарном поезде, где оба проходили службу. В многочисленных дневниковых записях этого периода он нежно называет ее Ная. Кстати, сами по себе дневники Фурманова очень интересны, показывают как из бывшего студента-идеалиста, добровольцем ушедшим в армию и ставшим медбратом, он становится идейным революционером.
Дмитрий Фурманов с женой Анной Стешенко
После окончания первой мировой войны Фурманов активно занялся политикой и с головой окунулся в работу. Был и анархистом, и эсером, но в итоге вступил в партию большевиков. В тылу не отсиживался, принимал участие в боевых действиях. Сошелся с М.В. Фрунзе, который в итоге и направил проявившего себя политработника комиссаром в 25-ю "Чапаевскую" дивизию. Пробыл там Фурманов чуть более 3 месяцев - с 25 марта 1919 по 30 июня 1919 года.
Поначалу отношения комдива и комиссара складывалась отлично. Они быстро стали друзьями, что немудрено - оба были идейными коммунистами, оба участники первой мировой. Но все изменилось с приездом в дивизию жены Фурманова Анны Стешенко. Девушке надоело отсиживаться в тылу. К мужу она приехала без его ведома, видимо с целю примириться, так как до этого они на какое-то время расставались на почве ревности.
Фурманов и Чапаев. Единственная сохранившаяся фотография, где комдив и комиссар запечатлены вместе
Вообще-то Чапай был против "баб в отряде" (кстати именно поэтому никакой Анки-пулеметчицы в реальности быть не могло, это полностью вымышленный персонаж. Ее нет в романе, появилась она только в фильме). Но Стешенко очень быстро включилась в политическую деятельность мужа, стала заведующей культпросветом политотдела дивизии. И комдив смирился, а затем и влюбился в решительную девушку. Настолько, что по мнению Фурманова перешел всякие приличия.
Ниже только цитаты из дневников Фурманова той поры:
Июнь 1919 года
Несколько дней назад… я стал замечать, что Чапай слишком
нежно настроен к Нае. Я молчал, никому и ничего не говорил,
всё наблюдал, следил за переменою его к ней отношения. Он
стал искать уединения с нею, гулял иногда вечером, ехал возле
её повозки, смотрел ей нежно в глаза, ловил взгляды и улыбки,
брал за руку — любовался ею. Ко мне сделался холодней в от-
ношениях. Для меня уже несомненно теперь, что он любит Наю. Он не может пробыть, не увидев её, самое короткое время… Он хотел моей
смерти, чтобы Ная досталась ему…
Чапаев — Стешенко-Фурмановой. Уфа, июнь 1919 года (сохранен оригинальный стиль написания)
Анна Никитишна
Жду вашего последнего слова. Я больше не могу с такими идиотами работать, ему быть не комисаром, а кучером, и я много говорил с ним о вас, и затем у нас произошла ссора, подробности, если желаете, я передам лично, только не берите ево сторожем, я не могу смотреть, когда он таскается за вами, если желаете последний раз сказать мне несколько слов, то дайте ответ, я чюствую, что мы скоро розтанимся навсегда.
Жду Л….й вас Чепаев
Из дневника Фурманова. Июнь 1919 года
Мне противны были ваши грязные ухаживания за моей женой.
Я всё знаю, у меня документы имеются в руках, где вы изливаете
свою любовь и хамскую нежность… Он (Чапаев) растерялся. Он был совершенно убеждён, что я ничего не знаю о его письме к Нае и её к нему ответе.
Чапаев — Фурманову. Уфа, июнь 1919 года
ТОВАРИЩ ФУРМАН
Прошу обратить внимание на мою к Вам записку, я очень огорчён Вашим таким уходом, что Вы приняли моё выражение на свой счет, о чём ставлю Вас в известность, что Вы ещё не успели мне принести никакого зла, а если я такой откровенный и немного горяч, нисколько не стесняясь Вашим присутствием, и говорю всё, что на мысли против некоторых личностей, на что Вы обиделись, но чтобы не было между нами личных счётов, я вынужден написать рапорт об устранении меня от должности, чем быть в несогласии с ближайшим своим сотрудником, о чём извещаю Вас как друга.
Чепаев
Как уже писалось, 30 июня 1919 года командованием было принято решение о переводе Фурманова из 25 дивизии на политическую работу на туркестанский фронт, ввиду неустранимых противоречий с комдивом. Жена уехала вместе с ним. А через два месяца, 5 сентября 1919 года в бою под селом Лбищенским Чапаев погиб.
Провинциалы
Что то вспомнилось мне, как в 2013 году мы делали социальный ролик о любви к городу , вспомнил как люди косо глядели на нас, как на придурков , многи е просто отмахивались другие обзывались и посылали в пешее эротическое путешествие .
В то время у нас последний срок в городской администрации сидел "пришлый " глава района , иногородний , многие его недолюбливали и было за что , не было ни одной продажи муниципальной недвижимости к которой он бы не приложил руку . В то же время был обанкрочен муниципальный гор водоканал и передан\перепродан частникам аж в столичные руки , которым и дела то до проблем обветшалой системы не было . От перебоев воды страдал весь город . Пик безумия настал перед новым 2017 годом когда вода пропала больше чем на неделю. Воду людям начали подвозить только на 4й день коллапса , после того как городские власти признали свою беспомощность и попросили помощи у области .
Но не все так плохо , несмотря на проблемы с водой , город развивается, благоустраивается , трудно перечислить все что было сделано , дороги, тротуары , детские и спортивные площадки , появилось новое производство ткани совместно с турками. Город живет , развлекается - на день города приезжают известные музыкальные коллективы , местный дворец культуры принимает артистов эстрады и ставит свои постановки известных спектаклей , и похоже люди периодически забывают о всем плохом что было .. Возможно это заслуги нового "местного " главы , а может просто грамотная работа новой администрации . Или это "дух ватника" сплотил людей ? Ответов на этот вопрос у меня нет. Но возможно что то получится узнать у самих людей , жителей города , мы попробуем записать новое видео и посмотрим что из этого получится! Всем добра !