Прежде чем продолжить разговор о Ливонской войне, стоит несколько слов сказать о русской армии этого периода.
Основу ее составляла поместная конница. Помещики служили за данную им землю и должны были являться на службу “конно, людно и оружно”, то есть верхом, вооруженные и со слугами, все за свой счет. По факту, помещики представляли собой феодальное ополчение, каждый воин в котором был хорошо подготовлен в отдельности, но плохо взаимодействовал с товарищами из-за отсутствия регулярных совместных тренировок.
1/3
Помещики часто приходили на службу со своими людьми, “боевыми холопами”. Это такая интересная прослойка военных, которая формировалась из разорившихся дворян. Потеряв поместье, дворянин имел выбор или пойти в пролетарии, или остаться воином, но потерять свободу. Будущий холоп заключал кабальную сделку с более богатым боярином или дворянином и буквально продавал себя на службу ему. Но за ним сохранялось право выкупиться.
Так как поместный воин в 16 веке сталкивался в основном с восточными кочевыми армиями, то и вооружался соответственно. Он редко имел огнестрельное оружие, зато почти обязательно лук и стрелы. Лук до 18 века и не собирался сдавать позиции на Востоке. Он оставался очень опасным оружием в руках опытного воина. Лук часто назывался по восточному, “саадак”.
Тульский дворянин Иванов в 1616 году подал челобитную, в которой жаловался, что “ранен из лука промеж титек, а стрела вышла в спину, а лечился собой, и от лечбы де стало 7 рублев”. На челобитной пометка: “Дать три рубли”.
Если кочевых воинов не удавалось остановить тучей стрел , в ход шло холодное оружие, чаще всего, сабли.
Сабля начала 16 века
Другое оружие использовалось редко.
Защитное вооружение было разнообразным. Более дорогими были пансыри и кольчуги, причем часто первые тоже состояли из колец. Для более основательной, или дополнительной защиты применялись юшман, бехтерец и зерцало. Зерцало это большая пластина, или пластины, скрепленные друг с другом и защищающие корпус. Юшман это пансырь, дополнительно укрепленный пластинками, бехтерец близкое понятие, но пластинки более мелкие. Также почти обязательно присутствовал шлем, в большинстве случаев, остроконечный.
Более бедные воины использовали тегиляй или куяк. Первый это кафтан, подбитый ватой, который давал некоторую защиту от стрел и метательного оружия, второй тоже кафтан, но с нашитыми металлическими бляшками.
Визитная карточка эпохи, это, конечно, стрельцы. У них были предшественники, пищальники, люди, временно набранные из городов, и вооруженные пищалями, то есть, разнообразным огнестрельным оружием. О них я уже говорил в предыдущей части.
Но именно стрельцы, как постоянное войско, снабженное ручным огнестрельным оружием, возникли в ходе военных реформ как раз при Иване Грозном. Первоначально стрельцов было 3000, и каждому выдавали 4 рубля ежегодно. Впоследствии их количество достигало 12 тысяч.
Стрельцы не только служили в бою, но и охраняли царя, то есть были, своего рода, гвардией. Набирались они из разного рода свободных горожан. В городах, кроме военной, они несли еще полицейскую и пожарную службу. В свободное время могли заниматься земледелием, освобожденным от налогов, а также торговлей или ремеслом, также со всяческими льготами. Со временем стрелецкая служба стала наследственной. Вообще, по образу жизни стрельцы очень напоминают турецких янычар.
Вооружены стрельцы были пищалями, которые ничем принципиально не отличались от европейских мушкетов, то есть были гладкоствольными дульнозарядными ружьями с фитильным запаливанием.
Также стрельцы были вооружены холодным оружием, саблями и бердышами. Последний это длиннодревковый боевой топор, своего рода, визитная карточка стрельцов.
Собственно
Продолжение Ливонской войны
В ответ на взятие ливонцами Рингена русское правительство организовало большой рейд. Он не нес целей захвата новых территорий, а должен был запугать ливонское правительство и принудить его к подчинению. Такое "принуждение к миру".
В начале января русское (точнее будет сказать, русско-татарско-марийское) войско под командованием князя Микулинского вторглось в пределы Ливонии. Это была исключительно конница, до 20 тысяч человек, хотя и с легким "нарядом", пушками.
Войско рассыпалось широким фронтом, мелкими отрядами около ста человек. Так было удобнее преследовать главную цель - грабить и жечь территорию. Как уже упоминалось, такие рейды тогда выполняли функции современной бомбардировки.
Ливонцы оказались не готовы к русскому ответу, несмотря на его неизбежность, и не смогли организовать оборону. Огненным валом русское войско прошлось по большой территории, обходя города и замки. Действия ограничивались мелкими стычками. Одну из них ливонский хронист раздул до неприличия.
Якобы 300 храбрых ландскнехтов (наемников) обороняли кабак от неисчислимого полчища московитов, и полегли все до последнего, унеся в могилу сотни врагов. Другие ливонские документы рисуют более скромную картину, просто русский разведывательный отряд наткнулся на группу немцев и уничтожил ее.
Более или менее крупное сражение случилось при Тирзене 17 января 1559. Около 400 орденских рыцарей и кнехтов попытались напасть на один из русских отрядов, но сами попали под удар большого войска под командованием князя Серебряного. Немецкий отряд был полностью уничтожен.
После этого сопротивление Ливонии было подавлено, и все, что оставалось немцам это отсиживаться в замках и бессильно смотреть как московиты грабят окрестности. Хотя у русского войска не было осадной артиллерии, во время рейда было взято 11 городков и замков.
Считая свою задачу выполненной, армия вернулась на родину. И задача, на первый взгляд, была действительно решена. Ливонцы были напуганы и сломлены, они осознали, что ничего не могут противопоставить широкой агрессии Москвы. Но вместо того, чтобы уступить, Ливония бросилась в объятья Литве, Дании и Швеции.
В Москве ждали результатов внушения Ливонии, но ожидание затягивалось, а грозные признаки того, что русско-ливонский конфликт перерастает в широкое международное соревнование, множились.
Сперва испанский король Филипп II, обращаясь к "Иоанно Базилио", выразил свою озабоченность, затем датчане стали претендовать на Ревель и северную Ливонию, потом (и это было плохо) польско-литовский государь Сигизмунд II потребовал, чтобы Иван Грозный оставил в покое его родственника архиепископа Рижского, глухо угрожая вмешаться, "чтобы не проливалась христианская кровь", потом явился шведский посол Матвейко (Маттиас), прося за бедных ливонцев.
Это дипломатическое давление объяснялось тем, что победы Москвы нарушали баланс сил в регионе. Тот же Сигизмунд писал Елизавете I Английской, что «Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество приобретением товаров, которые привозятся в Нарву, ибо сюда помимо прочего, привозится оружие, до сих пор ему не известное… приезжают военные специалисты, посредством которых, он приобретает средства побеждать всех…». Ну, и конечно, указанные страны строили планы отхватить кусочек распадающейся Ливонии.
В итоге, ливонцам было дано перемирие, с 1 мая по 1 ноября 1559.
Это перемирие стало переломным в истории Ливонской войны. Многие исследователи считают его роковой ошибкой русского правительства, а то и лично царя. Его объясняют тем, что при московском дворе была сильна партия восточного направления русской внешней политики, во главе с главными деятелями Избранной рады, А. Адашевым и Сильвестром. Сам царь через год будет обвинять Адашева в перемирии, что из-за него "Германия (Ливония) не стала православной".
Но в наше время эту точку зрения ставят под сомнение. Как бы ни важна была Ливония, на тот момент назревала опасность набега главного тогда врага России - Крымского ханства. Только поход на юг большого русского войска предотвратил этот набег.
Так, или иначе, пока Москва и Копенгаген вели переговоры о судьбе Ливонии (Россия планировала сделать из Ливонии вассала), новый магистр Ливонского ордена договорился с Польско-Литовским государством о том, что Ливония ложится отдается переходит под протекторат польского короля. Это было закреплено Виленским договором от 31 августа 1559.
В этих условиях и датчане забрали себе северную Ливонию. Фредерик II Датский купил у епископа эзельского Иоганна Мюнхгаузена его епархию за 30 тысяч талеров (840 кг серебра). Епископ сложил с себя сан, женился на родине на протестантке и занялся бизнесом, все как добрый католик.
Литовцы заняли часть ливонских территорий, Москва не признала Виленский договор, однако до столкновения тогда еще не дошло.
Ливонцы, надеясь на литовскую поддержку, покряхтели, поскребли по сусекам и набрали новое войско, чтобы изгнать московитов со своей территории. Нарушив перемирие, уже в октябре 1559 они возобновили военные действия. Командовал ими новый магистр, Г. Кеттлер.
Нанеся несколько поражений русским, немцы осадили, как и в прошлый раз, Дерпт-Юрьев. Но осада не задалась, “вылазили на маистра дети боярские конные из города и стрельцы, убили у него из пищалей и дети боярские, человек со сто”, также к осажденным прибыло подкрепление, и магистру пришлось снять осаду всего через 10 дней.
Вдогонку немцам отправили конницу, которая дополнительно их потрепала. Магистр осадил замок Лаис, но также безуспешно. Подступала зима, из-за распутицы в ливонском войске начался голод, наемники не получали денег и бунтовали.
Как писал о событиях немецкий хронист, «зима окончательно разложила войско. Так всегда бывает, когда хочешь искать роз в снегу: Ганс Гау не может сносить лифляндской зимы с ее сильными холодами и, таким образом, пиво, как говорится, утекло».
29 декабря магистр Кеттлер бесславно закончил кампанию. Но не закончили русские.
Уже 2 января 1560 в Ливонию отправилась русская рать под командованием князя Мстиславского. Это был один из лучших полководцев Грозного. На этот раз войску был придан тяжелый осадный “наряд” под командованием артиллеристов, прославившихся под Казанью.
1 февраля началась осада главной цели кампании, замка Мариенбург. 14 февраля началась бомбардировка стен, и за полдня уже были сделаны проломы. Гарнизон, не дожидаясь штурма, сдался. Магистр в это время безвылазно сидел в Риге, безуспешно ожидая литовской помощи. Но ее не последовало.
Уже в апреле того же года началась недвусмысленная для немцев подготовка к войне русских. Но им оставалось только бессильно наблюдать и надеяться на литовцев. Магистр буквально бомбардировал Сигизмунда мольбами о помощи, но безуспешно. Почему же Литва бездействовала?
Литовцы не смогли найти надежных союзников на случай войны с Россией. Королевская казна была пуста, войска нанять не на что. С другой стороны, чем более московиты давили на ливонцев, тем больше они становились сговорчивей в переговорах с Литвой. Так что король приказал своим воеводам не поддаваться на провокации, ливонцам не помогать и любой ценой избегать столкновений с московитами.
Угрозами, однако, они сыпали.
Грозный собрался окончательно решить ливонский вопрос и посмотреть, насколько готов Сигизмунд защищать Орден. Летом 1560 кампания возобновилась. Для начала прощупать намерения польско-литовского короля должна была небольшая рать под командованием Андрея Курбского.
Сам Курбский многие годы спустя расписал это так, что царь призвал его к себе, и чуть не плача, сказал что-то вроде: “Помоги, Андрюша, без тебя мне край”. На самом деле, задача князю была дана хоть и важная, но второстепенная. Курбский дважды успешно совершил набеги, но судьбу кампании решали другие люди.
Была собрана рать, которой командовали лучшие люди царя. Главной целью должен был стать Феллин - одна из мощнейших и сильнейших крепостей в Ливонии, на тот момент резиденция бывшего магистра Фюрстенберга. Узнав об этом, экс-магистр попытался переправить в крепость тяжелую артиллерию, а сам из нее уехать, но не смог ни того, ни другого.
План Феллина
Русские разведчики предупредили об этих намерениях, и высланный вперед отряд перекрыл речной путь в Феллин. 22 июля 1560 началась осада крепости, а 2 августа состоялось последнее полевое сражение этой войны. Отряд ливонских воинов около тысячи человек попытался напасть на, как показалось командиру, вдвое меньший русский. Но был наголову разбит. В плен попал ландмаршал (главнокомандующий) фон Белль и еще несколько важных полководцев. Это поражение окончательно деморализовало, так как ландмаршал был душой сопротивления, в отличие от магистра.
Осада Феллина тем временем продолжалась. Происходил многодневный обстрел стен и бомбардировка самого города. 18 августа от зажигательных снарядов город загорелся. Псковская летопись связывает начало сильного пожара с прибытием в лагерь осаждающих известного священника со святой водой, который и благословил обстрел.
А вы думали, это все так просто?
А то!
Город выгорел и был взят без особого труда, но цитадель была готова сопротивляться дальше, тем не менее, и она сдалась. Ливонская летописная традиция приписывает сдачу крепости Феллин бунту ландскнехтов, которым уже давно не платили жалование. Они сдались, выговорив себе безопасный выход.
В Москву были отправлены трофеи и старый магистр. Позже его отправили в почетную ссылку, дав в кормление городок. А вот ландмаршалу не повезло. За “противное слово” и причиненное русской армии “великое зло” он был казнен.
Русские войска опустошали почти всю Ливонию, а местные крестьяне восстали против немецких феодалов. Но захватить ключевые позиции, в первую очередь, Ревель, русским воеводам так и не удалось. Войско выдохлось и потерпело несколько поражений. Тем не менее, ливонской конфедерации был нанесен смертельный удар. Но воспользоваться плодами своих побед Грозному не пришлось. Пришел удобный момент и для других участников ввязаться в свалку над ливонской добычей.
Ревель в итоге в июне 1561 предпочел перейти в подданство молодого шведского короля Эрика XIV. Магистр Кеттлер теперь перешел не только под защиту, но и в полное подданство Литве. Он принес присягу королю в ноябре 1561 года.
Польско-литовское государство начало ползучую оккупацию бывшей Ливонии, захватывая один замок за другим. Правда, Сигизмунд все еще не спешил прямо столкнуться с горячим московитом.
Иван Грозный не признал претензий Литвы на Ливонию, предложив королю “постоять за те земли”, а он постоит за свои. Это уже была угроза войны.
И война началась. В июле 1561 года началась осада литовскими войсками Тарваста - замка, в котором засели русские. 31 августа замок был взят, воеводы Путятин и Кропоткин сдались. Так фактически началась русско-литовская война. Правда, по началу конфликт был вялотекущим, и развивался крайне неспешно. С этого момента заканчивается Ливонская война в узком смысле, и начинается противостояние России с Польско-литовским государством, а потом и другими сторонами войны за Ливонское наследство.
Продолжение следует
П.С. Извиняюсь перед теми читателями, кто заждался следующей статьи о Иване Грозном, были личные обстоятельства, местами очень неприятные.
18 марта 1584 года умер Иван Грозный. Последние шесть лет своей жизни царь страдал от остеофитов (наросты на суставах), из-за которых не мог ходить и передвигался с помощью носилок. Длительная болезнь привела к тому, что в свои 53 года государь выглядел дряхлым стариком. Получив титул царя в три года, Иван Грозный за 50 лет своего правления увеличил территорию страны с 2,8 млн км2 до 5,4 млн км2, в результате чего Россия стала размером больше всей остальной Европы.
После смерти Ивана на престол взошел его сын Федор - единственный оставшийся в живых отпрыск от первого брака царя. Грозный был не высокого мнения о своем наследнике и давал ему следующую характеристику: «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рождённый». Признавая неспособность сына к самостоятельному правлению, Иван перед смертью учредил опекунский совет, в который вошли князь Мстиславский, князь Шуйский, боярин Захариин-Юрьев, Борис Годунов и опричник Богдан Бельский. В совете немедленно началась схватка за власть, победителем из которой вышел Борис Годунов, фактически правивший Россией на протяжении всего царствования Федора Иоанновича.
Так как сыновей у Федора не было, в случае его смерти престол мог перейти еще одному сыну Грозного, Дмитрию, родившемуся от последнего брака Ивана с Марией Нагой. Согласно церковным законам того времени, повторный брак был крайне нежелательным мероприятием и допускался либо в случае смерти одного из супругов, либо, если брак получался бездетным, либо в случае пострига супруги в монастырь. При чем даже в таких случаях жениться можно было не более трех раз. У Ивана же было около 8 жен (точное число до сих пор является предметом исторического спора). После смертей первых трех жен царь получил разрешение от церкви на четвёртый брак, однако все последующие браки благословлены не были. В глазах церкви царевич Дмитрий был незаконно рожденным и не имел право претендовать на престол. После смерти Грозного он вместе с матерью был отправлен на постоянное жительство в город Углич. 15 мая 1591 года Дмитрий Иоаннович был найден лежащим на земле с перерезанным горлом в Угличском кремле. После обнаружения тела по приказу Марии Нагой забили в набат, который собрал жителей на главной площади города. Царица объявила о случившемся и обвинила в убийстве Осипа Волохова, Никиту Качалова и Данилу Битяговского, сына дьяка Михаила, присланного надзирать за опальной царской семьей, которые якобы выполняли приказ Бориса Годунова. В Угличе вспыхнули беспорядки и разъярённая толпа тут же растерзала всех обвиненных в убийстве.
После беспорядков московское правительство направило в Углич следственную группу, которую возглавил князь Василий Шуйский. В ходе расследования было допрошено около 150 человек, и на основе их показаний была выявлена следующая хронология событий: 8- летний Царевич играл в свайку (русская народная игра, заключающаяся в попадании заострённым железным стержнем в кольцо, лежащее на земле) со своими друзьями. В процессе игры у мальчика начался приступ эпилепсии, и во время судорог он случайно ударил себя «сваей» в горло. После обнаружения тела семья Нагих спровоцировала беспорядки и начала фабриковать улики, чтобы следственная комиссия признала смерть царевича убийством. Для этого они заставили своего приказчика положить около тела мальчика ножи и сабли, вымазанные куриной кровью. Следствие завершилось карательными мероприятиями: Мария Нагая была пострижена в монахини, её братья были отправлены в ссылку, 200 угличан, участвовавших в беспорядках, были казнены, а 60 семей сослали в Сибирь. Пострадал даже Набатный колокол, собравший народ на площади - его, как подстрекателя к бунту, сбросили со Спасской колокольни, вырвали язык, наказали 12 ударами плетей и «сослали» в Сибирь. Угличское дело - это самое раннее следственное дело в истории России, материалы которого сохранились до нашего времени.
Учитывая, что следственная комиссия была составлена по поручению самого Бориса Годунова, которого и обвиняли в убийстве царевича, результаты расследования вызывали большие сомнения у современников. Впрочем, большинство нынешних историков сходится во мнении, что смерть царевича наступила в результате несчастного случая. Как бы то ни было, из династии Рюриковичей теперь в живых оставался только царствовавший Федор Иоаннович. Фактическая же власть в стране в это время была в руках у Годунова, а царя интересовали в основном церковные дела. Шведский король Карл IX писал о царе следующее - «Русские на своём языке называют его durak».
7 января 1598 года после тяжелой болезни Царь Федор скончался, и с его смертью пресеклась прямая линия наследования престола. 17 февраля 1598 года Земский собор избрал новым царём шурина Фёдора Бориса Годунова и принёс ему присягу на верность. Смутное время началось.
Взойдя на престол, Борис чувствовал шаткость своего положения, а поэтому принялся творить репрессии в отношении возможных заговорщиков. Князьям Мстиславскому и Шуйскому, которые по знатности рода могли иметь притязания на престол, Борис не позволял жениться. Богдан Бельский был сослан в один из отдалённых городов. Фёдор Никитич Романов, отец будущего царя Михаила, был сослан в монастырь и пострижен в монахи, а его сын был сослан на Белоозеро. В целом же все правление Годунова, начавшееся в период царствования Федора Иоанновича, проходило очень успешно. При Борисе активно строились новые крепости и развивалась городская инфраструктура. В период с 1596 по 1602 год было построено одно из самых грандиозных архитектурных сооружений Руси — Смоленская крепостная стена, которую впоследствии стали называть «каменным ожерельем Земли русской». Крепость была построена для защиты западных рубежей Русского государства от Польши. В московском Кремле был сооружён водопровод, по которому вода поднималась мощными насосами из Москвы-реки по подземелью на Конюшенный двор. Ускорилось продвижение русских в Сибирь, где были основаны города Тюмень, Тобольск, Сургут, Томск и другие. При Годунове также был заключён мирный договор, завершивший русско-шведскую войну. Согласно договору, Россия вернула себе все земли, переданные Швеции по итогам неудачной Ливонской войны. Однако в 1600 году удачу Бориса прервал вулкан...
19 февраля 1600 года в далеком Перу произошло извержения вулкана Уайнапутина, ставшее сильнейшим извержением вулкана на континенте за всю историю человечества. Это привело к накоплению пепла в атмосфере Земли и вызвало малый ледниковый период, характеризовавшийся 10-недельными проливными дождями летом и ранними заморозками осенью, которые зацепили и Россию. Результатом данного катаклизма стал сильный неурожай в 1601 и 1602 годах, который привёл к страшному голоду населения. Многие помещики давали своим крестьянам вольную или просто выгоняли их из своих поместий, чтобы не кормить лишние рты. Цена на хлеб в этот момент выросла в 100 раз, и толпы холопов от безнадеги занимались разбоями и грабежами на дорогах. Кое-где голодающие питались навозом, а кое-где встречались и случаи каннибализма. Чувствуя, что вера в него как в государя исчезает, Борис запрещал продавать хлеб дороже определённого предела и репрессировал тех, кто взвинчивал цены. Стремясь помочь голодающим, он раздавал беднякам деньги из казны, но хлеб по-прежнему дорожал, а деньги обесценивались. Тогда Борис приказал открыть царские амбары для раздачи продовольствия беднякам, однако и их запасов не хватало на всех нуждающихся. В народе стала гулять молва, что голод — это кара Божья за незаконное царствование Бориса Годунова.
Измученные голодом крестьяне организовали восстание, охватившее около 20 уездов центральной России и юга страны. Восставшие объединились под командованием казачьего атамана Хлопка Косолапа и стали продвигаться к Москве. Годунов направил против них царское войско, и в сентябре 1603 года в ожесточённом сражении под Москвой повстанческая армия была разбита. Атаман Хлопок был взят в плен и впоследствии казнён. Всего за три года голода погибло от 150 тысяч до 500 тысяч человек.
В довершении всех бед, обрушившихся на страну, в начале 1604 года из Речи Посполитой поползли слухи, что царевич Дмитрий жив. А чуть позже было перехвачено письмо одного иноземца из Нарвы, в котором объявлялось, что у казаков находится чудом спасшийся Дмитрий и Московскую землю скоро постигнут большие несчастья. 16 октября 1604 г. Лжедмитрий I, о личности и походе которого речь пойдет в следующей части, с горсткой поляков и казаков двинулся на Москву. Однако в январе 1605 года отправленные Годуновым войска в битве при Добрыничах разбили самозванца, который с немногочисленными остатками своей армии был вынужден уйти в Путивль.
13 апреля 1605 года Борис Годунов внезапно скончался. Спустившись с вышки, с которой он обозревал Москву, царь сказал, что чувствует дурноту и попросил привести патриарха и епископов. Явившимся священникам Борис приказал немедленно постричь его в монашество под именем Боголепа. Как только обряд был закончен, Борис Годунов испустил дух и скончался около трех часов дня в возрасте 52 лет... Причина смерти Бориса остаётся неизвестной. Ходили слухи, что Годунов в припадке отчаяния от ситуации в стране принял яд. По другой версии, он был отравлен своими политическими противниками. Хотя скорее всего, смерть произошла по естественным причинам, так как Годунов часто болел. Со смертью Бориса Российское государство на долгие годы окончательно погрузилось в пучину тьмы и хаоса.
В последнее время наблюдается странная попытка обелить поздний период правления Ивана 4. Безусловно, определенное разумное зерно в этом есть. Царь не был таким безумным маньяком как его описывали многие историки. Но и разумным его поведение было не назвать.
Для разбора я сравню Ливонскую и Северную войну.
1 Дипломатия.
Если царь Петр собрал целую коалицию из Дании, Саксонии и Польши против Швеции. То Иван 4 первоначально добившийся успеха в Ливонии в итоге был вынужден воевать сперва против Литвы, потом Польско-Литовской Унии, и под конец Швеции. И даже брат датского короля Магнус до этого годами воевавший на стороне Москвы в итоге предал Ивана 4. А ведь еще Крымский Хан дважды совершал походы на Москву. Первый удачно для татар, приведший к сожжению столицы России а второй уже нет.
По сути Россия при Иване Грозном сыграла роль Швеции в Северной Войне. Первоначальные успехи в итоге обернулись ничем из-за войны на несколько фронтов. Россия банально увязла в конфликте. Во многом это было связано с тем что Иван 4 недооценил важность региона для окружающих стран. И усиление России в Прибалтике настолько пугало соседей что даже Магнус Датский которому Иван 4 вручил титул короля Ливонии перешел на сторону врагов Москвы. Россия в итоге оказалась в полной дипломатической изоляции что и привело к поражению. При этом политические элиты внутри страны прямо говорили о том что вместо войны в Ливонии нужно сосредоточиться на окончательном решении татарского вопроса и дальнейшем расширении на юг и восток. Но кто они такие чтобы указывать Царю.
2 Внутренние проблемы. Но мало дипломатических поражений. Многие дворяне в этой войне или участвовали крайне неохотно или просто переходили на сторону врагов. Тот же Курбский чего стоит. А в итоге их там был целый длинный список. Так же царь во второй половине своего правления по сути уничтожил старую избранную раду. И как апофеоз всего этого опричнина. Во время тяжелой затянувшейся войны на севере, царь не придумал ничего лучше как начать чистки оппозиции. И если бы это приняло вид уничтожения нескольких кланов и раздачи конфискованного имущества верным, то в этом не было бы ничего необычного. Но мы не ищем легких решений. Вся страна была поделена на две части Опричнину и Земщину.
Так же было создано Опричное войско. Изначально эти реформы предполагали усиление роли царя, но по итогу обернулись террором против оппозиции реальной и мнимой. И опричники в итоге показали свою несостоятельность в ходе первого набега крымских татар на Москву. Если земские земли выставили пять полков то опричные только один. Ибо махаться саблями с татарами это вам не опальных бояр резать. В целом настолько деструктивные организации никогда ни к чему хорошему не приводили(Хунвейбины передают привет). И боевая эффективность солдат опричников была настолько низкой что царь в итоге их распустил.(но сохранил разделение страны на две части).
Царь Петр также карал в свое время оппозицию. Но для него это было лишь средством на пути к цели. Для Ивана же наказание оппозиции было самоцелью. И самое главное Петр 1 не проводил настолько безумных социальных экспериментов с разделением страны. Не пытался изобрести свой особенный путь. Он шел по уже проложенным тропам западной Европы лишь адаптируя все это под свои нужды. Так же Петр с нуля создал новые элиты и новую армию, которые были обязаны царю всем. И полки нового строя в отличии от опричников наоборот показали свою повышенную боеспособность даже в ходе проигрышной Нарвской битвы именно они стояли насмерть.
В конце можно добавить что Иван 4 сам перечеркнул достижения первой половины правления. А ведь вначале своей политикой он сильно напоминал будущего Петра 1. Создание избранной рады и стрелецкого войска были неоспоримо прогрессивными вещами. Да кто-то может возразить, но ведь оппозиция Ивану реально существовала. Но если ты борясь с сорняками в итоге убиваешь свой огород... Ты плохой фермер. Да и в чем смысл такой борьбы с вредителями. Иван 4 наплевал на желания своих элит продолжить войну на юге, и полностью провалил дипломатию на севере. А так же проводил странные эксперименты над страной в разгаре затянувшейся войны.
Петр 1 же СПЕРВА создал новые элиты и армию, провел долгие переговоры перед северной войной. А так же проводил политику модернизации по проверенной методике.
Кто-то может спросить а что мог сделать Иван?
1 Послушать элиты и расширяться на юг и восток. В Прибалтике в тот момент ситуация была не в пользу России. В Северной войне Польша и Дания пошли на союз с Россией только из страха перед Швецией. В Ливонской Войне таким пугалом в итоге стала сама Россия. Можно храбро биться головой об стену но скорее треснет голова а не стена. На севере не было прямой угрозы для России. А вот на юге достаточно вспомнить поход турков на Астрахань. Сам факт владения этим городом Русскими сильно бесил Османов.
2 Поняв что северных соседей не устраивает захват Ливонии остановиться и начать переговоры. Да территорий новых было бы мало. Но это лучше чем в итоге получилось.
3 Усилить оборону против Крыма И Турции.
4 И уже после того как ты закрыл неудачную войну начать репрессии против оппозиции.
Вариантов было много, но Иван собрал все грабли до которых смог дотянуться.
Как я уже говорил, распад Ливонии становился неизбежным, как и раздел ливонского наследства, явно не мирный. Несмотря на проблемы, создаваемые Ливонией для торговли России, геополитически последней была, пожалуй, выгодна слабая но независимая Ливония. Она была буферной зоной для России, отделяя ее от сильных соседей. Но если бы Ливонию присоединила Литва и примкнувшая к ней Польша (будем называть это образование Польско-Литовское государство), они бы устроили России такую блокаду, что мало бы не показалось, так как эти страны были еще больше заинтересованы в отсталости России и были ее торговыми конкурентами. Так что для России был нехитрый выбор, либо она сама захватывает земли Ливонии, либо это делают соперники.
А соседи уже давно строили планы раздела немощной конфедерации. Еще в 1526 году прусский герцог Альбрехт предложил своему сеньору, королю польскому и литовскому Сигизмунду I разделить Ливонию между Краковым и... Москвой. Сам герцог перед этим "приватизировал" другой рыцарский орден, Тевтонский, будучи перед этим его магистром. Что-то мне это напоминает.
Альбрехт снова поднял этот вопрос в 1552 году перед сыном Сигизмунда, тоже Сигизмундом, но Вторым. Тот поручил герцогу разработать план включения Ливонского ордена в состав Литвы. Россию уже никто звать на раздел не собирался.
Герцог Альбрехт начал выполнять свой план и спровоцировал Орден выступить против Литвы и Пруссии, а затем вынудил принять его договор с Литвой. По этому договору Орден вынуждался на антироссийский союз. Об этом, судя по всему, узнали в Москве, и этот союз стал последней каплей в накопившихся претензиях от России к Ордену.
Еще в 1550 году царские дипломаты выкатили к Ливонии внушительный список претензий. Туда включили и притеснения купцов, и “непущания” специалистов в Россию, и невыплату дани. Царь дал время на исправление политики, но ливонцы требования игнорировали а Москва пока не настаивала.
Но когда пришло время продлить очередное перемирие, в 1554 году, русская дипломатия поставила вопрос ребром. Центральной темой стала так называемая “Юрьевская дань”, плата Ордена русским князьям за захват города Юрьева-Дерпта. Ее не платили уже 210 лет, но постоянно включали в договора. По мнению немцев, упоминания были только знаком уважения к великим князьям, но ни к чему не обязывали
-Вы говорите, я должен вам премию? Но это только иносказательное “спасибо!”
Послы согласились на все требования. И на свободу торговли для русских купцов, и незаключения союза с Литвой, и выплату дани. И... не выполнили ни одного требования.
Дело было не в отсутствии доброй воли руководства Ордена, а в его неспособности принудить субъекты Ливонии выполнить договор. Члены конфедерации думали только о своих эгоистичных интересах. Города отказывались дать свободу торговли русским, а епископ Дерптский отказывался платить дань.
Дань, кстати, была довольно внушительной, около 1600 кг серебра, или более полутора тонн. Можно было экипировать порядка пяти тысяч всадников или вдвое больше пехотинцев, или купить три тысячи мушкетов. Но и ничего сверхъестественного в ней не было, она была вполне по силам ливонцам.
Иван Грозный: Давай лавэ, лавэ, лавэ!
Когда в очередной раз ливонские послы вместо денег привезли обещания, да еще и начали торговаться, Иван, по словам имперского дипломата И. Гофмана, «разгневался на них и в великой ярости стал рвать на себе одежду и сказал обоим посольствам, не считают ли они его за дурака…».
Теперь в ход пошел “Ultima ratio regum”, или “Последний довод королей”. В 17 веке эту фразу будут отливать на пушках и означает она войну.
Начало войны
Осенью 1557 года было собрано войско, оцениваемое в 10-15 тысяч человек. Примечательно, что кроме русских детей боярских, оно состояло из казанских татар под предводительством бывшего хана Шах-Али (Шигалея), черемисов (марийцев, и, возможно, чувашей) и даже черкесских князей.
Армия перешла русско-ливонскую границу 22 января 1558 года. Задача перед войском была поставлена городов и селений не брать, а провести карательный рейд, попросту, грабить, жечь, убивать. И за счет этого устрашить Орден и принудить к выполнению условий.
Кстати, все эти грабежи, убийства и поджоги при ведении войны в те времена кажутся современному человеку бессмысленной оргией разрушения, а воины, которые этим занимались, просто отмороженными психопатами. Только вот в тех условиях грабежи и поджоги выполняли функцию бомбардировок нашего времени, то есть подрывали экономику врага. Чем лучше современные бомбежки городов? Наверное тем, что делаются издалека и приносят больше разрушений.
За двухнедельный рейд войско сожгло около 4 тысяч дворов и сел, наибольшему разгрому подверглись земли главного должника, епископа Дерптского. Орден ничего этому противопоставить не смог. “Демонстрация намерений” приостановилась, в Москве ждали просьбы о переговорах, и она последовала 1 марта.
13 марта состоялся ландтаг (собрание представителей). На нем магистр Ордена выступил за ведение войны, чтобы выторговать лучшие условия мира, но депутаты Ордена и городов согласились уплатить дань.
Казалось бы, но. То ли прибалтийская почва так действовала на немцев, то ли их собственная национальная скупость, но переговоры и сбор дани затянулись на пару месяцев. В итоге, когда посольство Ливонии все же прибыло в Москву, царь отказался вести переговоры. Обстановка коренным образом изменилась.
Две крепости
На разных берегах реки Наровы, недобро посматривая друг на друга жерлами пушек, расположились две крепости, Нарва и Ивангород. Нарва была построена датчанами еще в 13 веке и передана Ордену сто лет спустя. Она была форпостом против новгородцев, а затем и Московского государства. В русских документах Нарва часто называлась Ругодивом. Иван III построил Ивангород в 1492 году как форпост же против Ливонии и для контроля судоходства по Нарове. Обе крепости были построены по последнему слову техники своего времени.
1/2
Нарва была воротами к Ревелю (ныне Таллину) и Дерпту. Кроме того, она имела большое торговое значение. В 1557 году, сразу после победы над шведами, Иван Грозный приказал известному нам Выродкову построить на Нарове порт. Но безуспешно, иностранные купцы плыли в известную им Нарву, где была и лучшая инфраструктура.
С началом войны крепости неоднократно вступали в перестрелку, благо что находились в пределах пушечного огня. В конце марта нарвитяне нарушили перемирие, обстреляв Ивангород, и получили в ответку такой шквал огня со всех сторон, что стали проситься в подданство России.
Иван Грозный, узнав об этом, отправил на переговоры Данилу Адашева и Алексея Басманова. Первый был братом известного нам А. Адашева, главного советника царя. Басманов был военачальником уже дважды отличившимся, при осаде Казани и крымском походе 1555 года. Он был человеком очень храбрым, талантливым и деятельным и еще не раз появится в последующих постах. Как и его сын, Федор Басманов.
У воевод было до 2,5 тысяч воинов. С такими силами думать о взятии Нарвы было нечего. Они должны были просто проконтролировать переход города в подданство России. И бюргеры были полностью готовы это сделать. Казалось бы, что может пойти не так. Но в последний момент жители Нарвы заявили, что никаких послов к русскому царю не отправляли.
Объяснялось это просто. Нарвитяне узнали, что магистр отправил им военную помощь, и к власти города пришли противники перехода в подданство России. Орденский отряд в 800 человек действительно подошел к городу и расположился в четырех милях.
Басманов и Адашев принялись убеждать горожан более горячо. Город был полностью окружен и блокирован . Часть отряда ливонцев попыталась прорваться в город, привезя припасы, и действительно прорвались, но с тяжелыми потерями и потеряв обоз, так что кроме голодных ртов в крепость они ничего не привезли.
Все же нарвитяне укрепились в своем мнении и даже начали обстрел Ивангорода. Русские ответили из всех орудий, и 11 мая в городе начались пожары. По более поздней религиозной легенде, зловредные горожане-лютеране бросили в огонь православную икону. Из нее, якобы, ударило сильное пламя, которое подожгло город. Ну, может тогда иконы прессовали из термита, кто знает?
Так, или иначе, в городе действительно начались сильные пожары, и защитники принялись их тушить, отвлекшись от обороны. Чем немедленно воспользовались русские, ворвавшись в город. Большая часть горожан немедленно сдалась, а остатки гарнизона и остальные заперлись в замке.
Русские, потушив пожары, принялись обстреливать замок, в том числе нарвскими же орудиями. Через несколько часов замок сдался на условиях свободного пропуска всех желающих из города.
Из ливонского лагеря неподалеку увидели пожар и выслали к городу небольшой отряд. Командующий Кеттлер приказал оставшемуся отряду выдвигаться в сторону Нарвы. Но тут некие рыцари встали против командования и заявили, что московиты явно задумали какую-то хитрость и внезапно атакуют ливонцев, как только они выйдут из города.
-Господин комтур, хочу возразить. Мы в опасности. Мы на войне, и неприятель при первой возможности атакует нас!
-Вы правы, гауптман Анзихьт!
Потом вернулся авангард и заявил, что некий гонец из города сообщил им, что пожары потушены, московиты отступили и все в порядке. А, ну тогда спать, решили рыцари, а наутро беженцы из города сообщили им, что Нарва теперь русская.
Русское правительство и купцы немедленно воспользовались портом Нарвы. Она стала оттягивать на себя восточно-балтийскую торговлю. Например, в 1566 году в Нарву пришло около 100 кораблей, в Ригу в три раза меньше.
Ревельские купцы, лишившиеся важнейшей статьи своих прибылей — дохода от российского транзита, жаловались шведскому королю: «Мы стоим на стенах и со слезами смотрим, как торговые суда идут мимо нашего города к русским в Нарву». Короче говоря, дикие московиты воруют наши деньги, продавая свои товары не нам.
Само взятие города, та легкость, с которой он был захвачен, явно изменило планы правительства Ивана Грозного. Оно перешло от превращения Ливонии в вассальное государство к стратегии ее захвата.
И счастье, казалось, благоволило России.
Летняя кампания 1558
Забегая вперед,Ливонская война в значительной степени будет проиграна дипломатически. Но в 1558 году обстановка казалась очень благоприятной для России. С Польско-Литовским государством велись переговоры о вечном мире, Швецию Россия недавно разгромила, Дания была традиционно дружественна, со Священной Римской империей (грубо говоря, Германией) велись переговоры по совместной борьбе с Турцией. Даже Крым тогда находился в неблагоприятном положении для войны с Россией. Никто не мог предполагать, какого накала достигнет война за ливонское наследство и сколько она продлится.
А пока Иван Грозный решил ковать железо, не откладывая в долгий ящик. Спешно была создана большая рать и отправлена в Ливонию.
3 июня сравнительно небольшой отряд под командованием Д. Адашева подошел к Нейшлоссу-Сыренску и сходу стал организовывать осаду, а всего через два дня начали обстрел.
Когда к замку подошел еще один отряд, командующий Дирих фон дер Штейнкуле решил, что скоро московиты пойдут на штурм, а там и до смерти ведь убить могут, и сдался. Ливонский хронист позже записал, что московитов было больше 15 тысяч, на деле дай бог 1500.
15 июня русская рать подошла к Нойхаузену-Новогородку. Командующий Нойхаузеном оказался, что называется, человеком старой закалки, и решил обороняться до конца. «Билися немцы добре жестоко и сидели насмерть». И на этот раз артиллерия и военные инженеры сыграли главную роль. Защитники были отброшены к центральной цитадели, а 30 июня сдались. В знак уважения к выжившим рыцарям командующий П. Шуйский выпустил их восвояси. Правда, предварительно всех обобрали.
Взятие Нойхаузена открыло дорогу к Дерпту, чем русские и не замедлили воспользоваться. В лагере же магистра Фюрстенберга царило полное уныние, и при приближении русских войск он начал поспешное отступление. Передовые отряды русских успели потрепать отступающих, и в плен чуть было не был захвачен глава “польской” партии в Ливонии и будущий магистр Кеттлер. Это могло бы сильно изменить следующие события в пользу русских, но не фартануло, как говорится.
8 июля со стены Дерпта епископ мог наблюдать картину, которая наверняка испортила ему пищеварение. Густыми колоннами к городу подступали русские. Прибыв на место они, с четкостью часового механизма, начали производить отработанные ранее осадные действия. Начался обстрел города, в том числе “фойербеллами”, то бишь, зажигательными ядрами.
Через шесть дней положение города стало безнадежным. Магистр, в ответ на просьбы о помощи, отвечал, что “сердечно сожалеет о печальном состоянии города и высоко ценит твердость епископа и (горожан). Но несмотря на его сожаление, он видит, что ему не удастся...оказать сопротивление такому громадному...войску...но впрочем, он будет усердно молиться Богу за них и думать, как бы набрать войска”.
Епископ Герман, человек совсем не воинственный, сделал свой выбор. 18 июля Дерпт сдался. В покинутом жителями городе русские взяли богатейшую добычу. Только в одном доме, в тайнике было обнаружено 80 000 талеров. Это было больше в полтора раза, чем вся требуемая раньше Юрьевская дань. Жадность бюргера сгубила.
Падение Дерпта до основания потрясло конфедерацию. Начался “замкопад”. Крепости и городки падали к ногам русского войска как спелые яблоки. Тем летом их было захвачено или сдано около двадцати. Должностные лица бежали кто куда, горожане и дворянство грызлись и выясняли главный вопрос, кто виноват в случившемся. Фактически вся восточная Ливония была захвачена. И здесь царь совершил первую ошибку.
Если бы для закрепления успеха на территорию Ордена ввели свежие силы, возможно, что сдался бы Ревель - жемчужина северной Ливонии, а оставшаяся территория была бы завоевана гораздо прочнее. Но вместо этого войско, оставив немногочисленные гарнизоны в захваченных городах, потянулось на зимние квартиры. Понять командование можно: люди не имели отдыха уже более полугода, а войско было перегружено добычей.
Под самый занавес летней кампании 1558 года случилось событие, которое показало, что в этой войне все будет очень непросто. Датский король Кристиан III заявил о своих претензиях на северо-западную Ливонию с Ревелем и владения эзельского епископа.
Русская артиллерия
По сравнительной легкости взятия замков и крепостей, а также образу действия во время осады, видно, что заслуга этого лежит на артиллерии. Пушки и огнестрельное оружие появляются на Руси еще в конце 14 века, но долго отстают в развитии. В конце 15 века, в связи с укрепившимися связями с Западной Европой, оружейное производство испытывает мощный толчок.
В 1479 году Иваном III был основан Пушечный двор, производивший и пушки, и ручное огнестрельное оружие. Тогда их не разделяли, называя все “огненный бой”, а само оружие “пищалями”. Пищаль от слова ”пищать”, означало дудку, трубку. В первой четверти количество “пищальников”, то есть и пушкарей, и стрелков резко увеличивается. В 1506 году артиллерия выделилась в отдельный род войск, в 1508 году впервые упоминается “посошная рать”, наемный персонал для обслуживания артиллерии и военно-инженерных работ.
В 1520-х начинается разделение на ручное оружие и пушки. Артиллерия тогда называлась “наряд”, и она делится на Большой, Средний и Малый наряды, по калибру.
В 1530-е в России начинается использование “гуляй-городков”. Это европейский вагенбург, изобретение гуситов. Несколько телег ставилось в круг, или полукруг, прикрывалось щитами с амбразурами, из которых велся ружейный и пушечный огонь. Этакая крепость на колесах.
Настоящая революция в артиллерийском деле произошла к середине 16 века, то есть началу самостоятельного правления Грозного. Русские пушки стали ничем не хуже западноевропейских. Их отливали не только иностранные, но и русские специалисты.
Пушки отливали из меди и бронзы. Это был лучший материал, так как из чугуна отливать еще не умели, а до стальных пушек было как до Луны пешком. Железные делали из сварных полос, с понятными последствиями, так что они были и небольшими и некачественными. Литые орудия, по моде того времени, обязательно украшались разными орнаментами и изображениями. Им давали звучные названия, например, “Три Аспида”, “Инрог (Единорог)”, “Лев”, и т.д.
Ядра в это время делали и железными, и каменными. Вторые, конечно, были хуже, но дешевле.
Пушки делились на “проломные” и “верховые”. Проломные, как нетрудно догадаться, пробивали стены. Верховые служили для бомбардировки города навесом. Для таких делали и “огненные ядра”, то есть бомбы, начиненные зажигательным составом. Еще стреляли калеными ядрами. Ядро калили в жаровне докрасна, затем быстро заряжали и выстреливали. Такое ядро, застряв в деревянном здании, неминуемо его поджигало.
Очень долго из пушек стреляли те же люди, что их и отливали. Но к 1540-м эти профессии стали разделяться.
Пушкарям платили деньги, хлеб и одежду. Часто профессия была наследственной. При поступлении на службу пушкари принимали присягу «с государевой службы не сбежать ни в Крым, ни в Литву, ни в Наган, ни в немцы, ни в которые государства не отъехать, ни красть, ни разбивать, ни зернию (кости) не играть, ни корчмы, ни блядни (но коммент) не держать, и с воры не знатца, ни над государевою казною хитрости ни в чем не учинить».
Осенняя кампания 1558 г
Магистр Фюрстенберг воспользовался паузой и стал готовиться к дальнейшей войне. Из ганзейских городов стали везти порох и оружие, а также наемников. На не захваченной русскими территории проходила мобилизация. Магистр рассчитывал на то, что русские гарнизоны немногочисленны, а в городах присутствует “пятая колонна”, которая ударит русским в спину.
Увы, русская разведка прохлопала подготовку ливонцев. Вместо того, чтобы готовиться ко второму раунду, царь Иван вызвал в Москву воевод получать награды и праздновать победу.
1 октября 1558 года Кеттлер, помощник магистра, с 3,5 тысячами воинов подошел к Рингену, небольшому замку на подступах к Дерпту. Русский гарнизон составлял полторы сотни человек во главе с Русином Игнатьевым. Русин запросил помощи и приготовился обороняться.
Игнатьев спутал все карты ливонцам. Хоть замок был хлипеньким, а русских мало, но нужна была осадная артиллерия, которая запаздывала. А время уходило.
Начальник гарнизона Дерпта, князь Курлятев, получив от рингеского головы предупреждение, сам стал готовиться к обороне. Он отправил донесение в Москву и приступил к репрессиям против невинных горожан искоренению пятой колонны. Всех дерптских бюргеров до окончания осадного положения выслали в Псков. Ливонский хронист прибавляет, что 21 горожанину отрубили пальцы, а потом и головы. Затем Курлятев стал готовиться к обороне.
В Москве удивились действиям ливонцев как чиновники снегопаду, но выслали подмогу. Беда была в том, что ливонцев сильно недооценили, соответственно силы были высланы недостаточные. Против орденских войск, насчитывавших около 10 тысяч, действовала “лехкая” рать в три раза меньше. Русину Игнатьеву и его людям оставалось надеяться только на чудо. Увы, чуда не произошло.
Подтянув осадную артиллерию, немцы начали обстрел замка. Первый штурм Игнатьевым был героически отбит, но защитники потерпели большие потери. Главное, заканчивался порох. 29 октября замок был взят. Участь русских была печальной. Часть немцы немедленно повесили, а часть отправили к магистру, и большинство из них умерло от голода в тюрьме.
В середине 16 века будущая владычица морей, Англия, была в сложном положении. Ближайшие соседи все неохотнее покупали английские товары, а вести дальнюю торговлю мешали более сильные страны. Путь к Америкам и странам Востока перекрывали Испания и Португалия, балтийскую торговлю контролировали немцы.
Чтобы изменить положение, в 1551 году несколько влиятельных англичан, в том числе Себастьян Кабот, сын известного путешественника Джованни Кабота и Джон Ди, математик и астролог, организовали акционерное общество. По моде того времени его назвали вычурно, "Компания купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых". Целью общества был поиск новых, неподконтрольных конкурентам торговых путей.
Перспективным тогда считался так называемый Северо-Восточный проход, через Ледовитый океан в Южную Азию. Сейчас звучит как бред, но тогда в него верили многие. Считалось, что обогнув Скандинавию, можно будет проникнуть в устье Оби, а по ней подняться до Китая. Такие вот были географические представления. На худой конец было решено установить торговлю с Московией, то бишь, с Россией.
Карта 1550-х гг.
Общество насобирало немалый капитал - 6000 фунтов стерлингов. На эти деньги было построено три хороших корабля. Дно их было защищено свинцовым листом - "для защиты от червей, в изобилии водящихся в теплых морях". Как говорится, нам бы ваш оптимизм. Естественно, суда были хорошо вооружены и нагружены припасами.
Адмиралом был выбран Хью Уиллоуби, знатный военный. Он ничего не смыслил в навигации, зато имел связи при дворе и выглядел солидно. Но водить корабли тоже кому-то надо.Поэтому капитаном одного из кораблей назначили некоего Ричарда Ченслера. О его ранней биографии очень мало известно, он был человеком незнатным, но при этом будет играть ключевую роль в дальнейших событиях.
Дирекция общества дала экипажам подробнейшую инструкцию, как вести себя в море, контактировать с туземцами и торговать.
На кораблях запрещалось материться, богохульствовать и играть в азартные игры. С туземцами нужно было быть корректными, особенно с женщинами, но можно было брать языка, напаивать его. Местных жителей следовало привлекать к себе музыкой, а от нападения людоедов ставить часовых.
10 мая корабли вышли из устья Темзы. Из-за неблагоприятных ветров экспедиция только через месяц достигла Норвегии и поплыла вокруг нее. 3 августа капитаны договорились о совместных действиях на случай потери друг друга. Вскоре после этого буря разметала корабли.
1/2
Маршруты экспедиции Уиллоуби
Два корабля поплыли на восток и достигли Новой Земли. Они попытались пробиваться на северо-восток, но из-за течи вынуждены были вернуться и зазимовали на Кольском полуострове. Судьба двух экипажей трагична. Через год карелы нашли два корабля, вмерзших в лед, а на них 63 трупа. Не совсем ясно, от чего они умерли, продукты еще были. Уиллоуби нашли склонившимся над судовым журналом. Последняя запись относилась к январю 1554 года.
А вот Ченслер на корабле "Эдуард Благое Предприятие" оказался более счастливым. Он сумел привести свое судно в Белое море и достиг устья Северной Двины всего через три недели после потери спутников, 24 августа 1553 года. Тут англичане встретили рыбаков, которые сначала испугались их, но потом начали кое-как изъясняться жестами. Вскоре о гостях узнал местный воевода. Нашлись люди, говорящие по-немецки, и начались переговоры.
Робкие тогда сидели дома, и Ченслер, не моргнув глазом, заявил, что он посланник короля Эдварда, а вообще прибыл торговать. У него и вправду была грамота от короля, никаких полномочий, правда, не дававшая.
Воевода решил от греха подальше сообщить в Москву, на что ушло несколько месяцев. Как записали потом в Двинской летописи: “послали к царю и великому князю к Москве о приходе от аглицкого короля Едварта посла Рыцерта и с ним гостей”.
Царь Иван с большим энтузиазмом узнал о налаживании прямого контакта с “аглицкими немцами”. На то были свои важные причины. “Посла” вытребовали в Москву, но он и сам уже ехал навстречу.
Ченслер был очень тепло принят царем. Тот наградил его подарками, а самое главное, даровал английским купцам право беспошлинной торговли по всей России. В том же году английский капитан вернулся на родину.
Встреча царем Ченслера. Гравюра 19 века
Учредители компании с длинным названием сочли, что ну его, этот Северо-Восточный проход, нечего морозить там свои balls, лучше торговать с Россией. И переименовали компанию в “Московскую”. Новая королева, Мария Тюдор, обеспечила компании наивысшую поддержку и дала монополию на торговлю с Россией.
Ченслер, будучи на родине, успел написать книгу о России.
Уже в следующем году была отправлена новая экспедиция в Россию, для заключения торгового договора. Возглавлял ее теперь Ченслер. Английских купцов и мореходов милостиво принял Грозный и подтвердил все привилегии.
Погостив в России и поторговав, Ченслер отправился на родину. На одном корабле вместе с англичанами плыл Осип Непея, дьяк посольского приказа и наместник вологодский. Его царь назначил с нарушением местнических обычаев, из незнатных дворян.
К сожалению, корабли экспедиции потерпели крушение у берегов Шотландии. Капитан Ричард Ченслер погиб, как и большая часть команды. Что делать, моряки того времени жили по принципу “плавать по морю необходимо, жить не так уж”.
Но нашему соотечественнику повезло. Вместе с немногими уцелевшим, Осип Непея выбрался на берег и в 1557 году добрался до Англии, где ему была устроена торжественная встреча. Он был представлен королеве Марии и ее мужу Филиппу II Испанскому и другим влиятельным лицам. Он сумел добиться таких же льгот для русской торговли в Англии, какие даровал Грозный англичанам.
В том же году Непея вернулся на родину, везя с собой иностранных специалистов. Бочары должны были научиться в России делать бочки, оказалось, что английские были хуже, а канатные мастера, наоборот, должны были основать у нас канатное производство. Вез Непея и подарки для царя, в том числе, двух львов.
Московская компания была первой, устав которой был утвержден парламентом. Она стала прообразом Ост-Индской компании и других подобных транснациональных корпораций Нового времени. Коммерческая деятельность компании тесно была переплетена с дипломатической. Английское посольство в России защищало интересы компании, а она, в свою очередь, вела дела короны.
Печать компании
И Иван Грозный, как упоминалось, всячески покровительствовал компании, кроме привилегий, например, подарил каменный дом в Москве, как бы сейчас сказали, под офис. Филиалы компании появились в десятках русских городов.
Не всегда отношения партнеров шли гладко. Из разных письменных жалоб, которые шли в руководство компании и государственные учреждения, мы узнаем, что англичане жаловались на безалаберность и жульничество русской стороны. Некоторые жалобы англичан выглядят комично. Так, например, англичане заявляли, что русские их специально закармливают, явно пытаясь нанести вред здоровью. Действительно, в богатых русских домах гостю неприлично было вылезать из-за стола самому, а если он не жаловался назавтра на плохое самочувствие, считалось, что пир не удался. Русские так же жаловались на хитрость и мошенничество англичан. Но взаимные претензии никогда не мешали русским и англичанам вместе обманывать свои правительства.
При всем при том, английские служащие компании успешно адаптировались на русской почве. Многие из них, обогатившись, строили себе роскошные особняки в России, подражали боярам, объедаясь на пирах и заводили слуг, собак и медведей (не шутка, домашние медведи будут в моде у богатых аристократов до 19 века), делали все, что запрещали пуританские обычаи родины. Вкусив русской свободы и денег, многие служащие не хотели возвращаться в Англию, некоторые женились на русских и переходили в православие. Уже в 17 веке английский посол попытался добиться запрета на это у русского правительства, потому что служащие, женившись и крестившись, "забывали" о своих долгах. Ему ответили, что "силою никово не женят".
...
Однако торговля долго не приносила таких уж высоких прибылей. Пока не был освоен северный путь, многие корабли гибли. Акционеров несколько раз призывали делать дополнительные вложения. Но сворачивать дело никто не собирался. Как это объяснить, как и высочайшее государственное покровительство?
А покровительство, действительно, было серьезным. “Торговля с англичанами была для Ивана Грозного столь важна, что заниматься их делами он приказал боярину Борису Годунову, в тот момент – восходящей звезде кремлевской администрации. Англичане называли Годунова на свой манер «протектором». Историки отмечают, что Иван Грозный покровительствовал иностранцам настолько, что в этом было «много оскорбительного для его подданных, которых он охотно принижал перед чужеземцами»”. Б. Кагарлицкий.
Но Иван Грозный не испытывал “низкопоклонства перед Западом”, он просто был очень прагматичным человеком. Дело в том, что торговля между Россией и Англией приобрела характер государственной стратегии.
Из России в Англию поставлялись древесина, воск, кожи, мясо, сало, иногда зерно, лен, пенька, ворвань, смола, канаты, корабельные мачты. Интересно, что русский царь и сам был крупным торговцем. Например, он взял на себя монополию на воск. По всей Европе воск жгли в католических соборах, и на этом основании царь заявил, что воск товар священный, "заповедный" и торговать им должны только цари.
Англичане везли в Москву бумагу, сахар, соль, ткани, посуду, медь, свинцовые плитки для покрытия крыш, предметы роскоши, миндаль, изюм, конские сбруи, лекарства, музыкальные инструменты, алебарды, ювелирные изделия, посуду.
Стратегическим товаром для англичан была пенька. Это волокно, приготовленное по сложной технологии из конопли. Нет не той самой, а так называемой “Конопли посевной”. Курить ее не получится, "беспонтовая", но веревки и канаты получаются отличные.
Собственно, пенька
Без канатов и снастей флот в это время был невозможен, как авиация без алюминия в наше время. А лучшие снасти делались как раз из пеньки. Волокно из нее отличается чрезвычайной прочностью, а самое ценное, не портится от морской воды. Лучшей же пенькой считалась русская. Не особо преувеличивая, без русской конопли не было бы великой морской державы Великобритания.
Именно в это время Англия борется с Испанией не на жизнь, а на смерть, ей нужен флот, следовательно, снасти. От одиночных торговцев английское правительство не может зависеть, ему нужны систематические поставки.
Кстати, почти сразу англичане не только начали закупать пеньку, но и построили канатное производство в России. В 1557 году англичане налаживают канатное производство в Холмогорах. Другим производственным центром компании стала Вологда. К 1560 году местные работники уже овладели технологией, и большинство английских мастеров возвращается на родину.
Россия же остро нуждалась в оружии, боеприпасах, цветных металлах, которые были нужны для того же оружия и военно-инженерных специалистах. Гражданские товары и специалисты тоже были нужны, но стратегическими не являлись.
Санкции
Но почему такой ажиотаж вокруг англичан? Неужели нельзя было найти торговых партнеров поближе? Дело в том, что к середине 16 века ближайшие соседи России фактически устроили для нее торговые санкции.
Тогда Россия не имела месторождений цветных металлов, а это медь и олово для пушек, свинец для пуль. Также трудно было и с сырьем для пороха. Даже хорошей железной руды не было, сталь приходилось ввозить из Швеции.
Ближайшими соседями России были Швеция, Ливония и Великое княжество Литовское. Все они ставили барьеры для русской торговли.
Города Ливонии входили в так называемую Ганзу, торговый союз немецких городов. К середине 16 века Ганза уже угасала, но еще вела общую торговую политику. В Ливонии иностранцам было запрещено торговать с русскими напрямую, запрещалось даже учить русский язык.
Периодически Ганза запрещала к ввозу в Россию такие товары: цветные металлы, металлические изделия вообще, пушки, доспехи, коней, серу (как компонент пороха). Иностранных специалистов в Россию также не пускали. Очень показательно так называемое “дело Шлитте”.
Саксонский купец Ганс Шлитте вел свои дела в России. В 1547 году он получил поручение от царя Ивана завербовать в Европе и привезти в Москву “мастеров и докторов, которые умеют ходить за больными и лечить их, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, мастеров, умеющих изготовлять броню и панцири, горных мастеров, знающих методы обработки золотой, серебряной, оловянной и свинцовой руды, людей, которые умеют находить в воде жемчуг и драгоценные камни, золотых дел мастеров, ружейного мастера, мастера по отливке колоколов, строительных мастеров, умеющих возводить каменные и деревянные города, замки и церкви, полевых врачей, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, людей, умеющих привести воду в замок, и бумажных мастеров”.
Шлитте, приехав в немецкие земли, с энтузиазмом бросился выполнять поручение. Чтобы ему не мешали, он попросил разрешение у императора Священной Римской империи Карла V набирать людей, и тот дал согласие. Шлитте завербовал около 300 специалистов. Наконец, они должны были двумя группами выехать в Россию.
Тем временем в Ливонии об этом узнали и заявили официальный протест. Но император не стал отзывать разрешение. Тогда ливонцы решили действовать самостоятельно. Первая группа, которая ехала через территорию Ливонии, была арестована и заключена в тюрьму на пять лет.
Вторая, во главе с самим Шлитте, ехала через Любек, город Ганзы, и была там арестована, Шлитте посажен в тюрьму. Против него сфальсифицировали дело. Он пытался отправить посланников в Москву, но их перехватили, а одного и вовсе казнили. Шлитте не выпускали даже по требованию императора. Позже он бежал и судился потом с Любеком, но безуспешно. Свои действия ливонские власти открыто объясняли тем, что не хотят пускать специалистов в Россию, чтобы они ее не усилили.
Так что в таких условиях торговля с англичанами была спасением. Солидная доля английских поставок состояла из оружия и боеприпасов. Также ехали специалисты. Английский инженер Локк хвастался в письмах, что под его руководством московиты научились делать оружие не хуже, чем английское.
Разумеется, о таком сотрудничестве узнали заинтересованные лица. Ливония и ганзейские города, Польша и Швеция слали в Лондон возмущенные письма. Королева Елизавета поставки оружия отрицала, а про торговлю с Москвой заявляла, что ходят туда всего несколько мирных купцов по своей инициативе.
В разгар Ливонской войны шведы попытались захватить несколько английских кораблей, следующих в Россию. “Мирные купцы” не только отбились, но и взяли на абордаж флагманский шведский корабль.
Проблемы с соседями составляли не только “санкции” на оружие. Уже пару столетий ганзейские, в том числе, ливонские города, были паразитами на русской торговле с Европой. Они сумели полностью перехватить в свои руки экспорт-импорт России, прямо запрещали иностранцам торговать с русскими без своего посредничества.
В 15 веке немцы сумели полностью уничтожить самостоятельную морскую торговлю Новгорода и пользовались своей монополией откровенно мошеннически. Многие товары русским запрещалось взвешивать при покупке, меха закупались с обязательным бесплатным прибавком, от воска “на пробу” можно было откалывать большие куски, тоже бесплатные.
Естественно, русское правительство стремилось избавиться от барьеров и паразитов. Но торговлей по Белому морю этого было сделать нельзя. Белое море замерзало на 4-5 месяцев в году, строить торговый флот здесь было невозможно ввиду отдаленности от центра. Торговля здесь могла быть только вспомогательной.
В заключение об английской торговле. Иронично, но в середине 20-го века, немцы снова перекроют балтийскую торговлю России, а англичане снова будут поставлять оружие по Белому морю. Впрочем, политика меняется, а география нет.
Ну а в середине 16 века России остро требовался порт на Балтике.
Геополитика балтийского региона
1/2
Восточная Европа в начале и середине 16 века
Ливония
На территории, которая сейчас называется Прибалтика, в Раннем Средневековье жили разные балтские и угро-финские племена, такие, как летты, курши, ливы и эсты. Они не имели тогда государственности и были язычниками.
Древняя Русь проводила в сторону Прибалтики некоторую экспансию, но без особого энтузиазма. Ярослав Мудрый обложил часть здешних племен данью и построил город Юрьев, он же Дерпт, он же Тарту.
В 10 веке началась немецкая экспансия на северо-восток. В 12 веке она приняла форму Северных крестовых походов. В ходе них многие балтские и славянские народы были вытеснены, ассимилированы или уничтожены. В экспансии переплелись религиозные и захватнические цели.
В середине купцы Саксонии и Вестфалии стали строить свои укрепленные торговые фактории в Прибалтике. Первыми, с кем они вступили в контакт, стали племена ливов. Поэтому северная часть современной Прибалтики стала называться немцами Ливония. Вслед за купцами пришли католические миссионеры. Немецкая колонизация и христианизация вызвали сопротивление местного населения. В ответ на это экспансия немцев стала более организованной.
Епископом Букесховденом была основана Рига, вокруг нее были розданы поместья вассалам. Был основан духовно-рыцарский орден Меченосцев. Орден, однако, отказался быть послушным орудием в руках Церкви, и стал приобретать собственные земли. После разгрома от литовцев в 1236 году Орден влился в другой, Тевтонский, базирующийся в Пруссии, и стал Ливонским.
Завоевание Прибалтики ускорилось, и к концу 13 века Ливонией стало называться государство на территории современных Латвии и Эстонии. Или лучше сказать, не государство, а конфедерация, состоящая из епископских земель, земель Ордена и немецких феодалов.
Местное угро-финское и балтское население было закрепощено и подвергалось феодальной эксплуатации, иногда настолько тяжелой, что вызывала крестьянские восстания, такие, как Крестьянская война в Эстонии 1343-1345. Но конечно, при этом немецкие господа несли эстам и латгалам свет европейской цивилизации.
Благодаря Ледовому побоищу (честно сказать, чрезмерно распиаренному), мы воспринимаем отношения Ливонского ордена и русских земель как борьбу не на жизнь, а на смерть. В реальности все было сложнее. К концу 13 века в регионе установилось определенное равновесие, прерываемое иногда стычками и малыми войнами, которые никогда не приводили к серьезному переделу. Дело в том, что без торговли друг с другом обе стороны не могли обойтись. На этой торговле разрослись и процветали города Рига, Ревель, Дерпт и другие.
Однако в конце 15-начале 16 века положение стало меняться. Новгород и Псков были присоединены к Русскому государству, и их торговые интересы стала защищать гораздо более сильная Москва. Товарооборот в Балтике серьезно увеличился, и политика Ливонии стала мешать не только России, но и ее соседям.
О “санкциях” Ливонии против России я уже говорил. Так ущемлять интересы соседа можно было только с позиции силы. Но в том-то и дело, что Ливония находилась к середине 16 века в глубоком упадке. Ее военная мощь почти сошла на нет, вассалы не выполняли свои воинские обязанности. Горожане-протестанты находились в глубоком противоречии с рыцарями Ордена и епископами. Ливония к означенному времени превратилась в “больного человека северо-восточной Европы”. Слабость ордена была очевидна всем и война за “ливонское наследство” была вопросом времени.
Другие участники
Великое княжество Литовское заслуживает отдельного, более подробного описания. Сейчас ограничусь пока только его интересами к 1557-у году. Княжество Литовское также тяготилось принудительным посредничеством ливонских купцов, даже больше, чем Россия, так как вело более активную торговлю. Литовцы хотели установить контроль хотя бы над Ригой, точнее, рижским епископством, и сумели внедрить туда своего ставленника. Орден ответил войной, но потерпел позорное поражение. Казалось бы, ВКЛ и Москве была прямая дорога совместно поделить Ливонию, но противоречия между ними были слишком серьезными. Более того, княжество заключило с Орденом антирусский договор, что сыграет свою роль.
До 1523 года Швеция находилась в личной унии (объединение через общего правителя) с Данией и Норвегией под скипетром Дании. Шведский аристократ Густав Эрикссон поднял восстание против Дании и сумел добиться независимости Швеции. Он стал первым королем династии Ваза, Густавом I. Шведы также занимались посреднической торговлей между Россией и Европой, и когда англичане стали торговать с Россией напрямую, это сильно ударило по бюджету шведского короля. Он попытался сколотить коалицию против России, а когда не получилось, развязал против нее войну в одиночку. Война 1554-57 годов была выиграна Россией и показала превосходство ее сил над шведскими.
Швеция широко участвовала в торговле на Балтике и не могла не вмешаться в будущую войну. Играла роль также ее вражда с Данией и стремление молодого независимого государства утвердиться в отношениях с соседями. В идеале Швеция хотела бы перехватить всю балтийскую торговлю и замкнуть русский экспорт на себя.
Упоминаемая Ганза неуклонно слабела, и ее торговые пути тоже кто-то должен был перехватить.
В итоге, прекращение существования Ливонского ордена и передел балтийского региона стали вопросом времени.