Однажды каждый из нас поймет,что храм который мы строим на фундаменте обид ,ненависти друг к другу и лжи, разрушается изнутри,и скоро рухнет.И тогда нужно будет строить новый храм на основе любви и прощения ,вот только ли хватит сил и материалов для этого,большой вопрос...?
Обиды на родителей - обратная сторона "любви" к родителям. Поэтому если обиды на родителей улетучиваются, то и от любви к родителям ничего не остаётся. Сама память о родителях - это память об обидах на родителей. Если обиды на родителей улетучиваются, то родители просто забываются (=прощаются). Простить обиды - значит напрочь забыть тех, на кого эти обиды. Обижен человек только на тех, кого "любит", о ком помнит.
Обиды на родителей (=память о родителях =любовь к родителям) - это память о "себе", любовь к "себе". Если обиды на родителей улетучиваются, то человек забывает "себя" и умирает. Поскольку человек умирать (=забывать о "себе") не хочет, ему приходится помнить про обиды на родителей всю его жизнь.
Например, дата и место рождения, имя - ни что иное, как обиды (повреждения, травмы, зарубки на память) от родителей. Прости родителей, и ты забудешь где и когда ты родился, забудешь как тебя зовут с самого твоего рождения. Без обид на родителей ты потеряешь ориентацию в "себе" - станешь "неадекватным" Иваном, не помнящим родства (=не помнящим обид на родителей).
Чем больше родители тебя обижали (="любили", насиловали собой, навязывали себя - занимались с тобой "педо-филией" - воспитанием), тем лучше, отчётливей ты помнишь родителей и "себя".
Если два человека любят друг друга, они живут вместе. Например, ребёнок, любящий родителей, живёт вместе с ними. "Взрослый" человек - тот, кто убежал от родителей, как колобок от бабушки с дедушкой. Почему убежал? Потому что простил родителям (почти) все обиды и забыл о них. Вспоминает очень редко - никакой любви к родителям у него нет. Он "любит", разве что, партнера по сексу и своих детей - они живут вместе, а не отдельно.
Поскольку вы стали "взрослым" (=чужим для родителей), вы простили и забыли (=разлюбили) родителей. Стали жить отдельно от них, а не вместе. А почему родители у вас умерли? Потому что вы о них забыли - вы их бросили умирать одних. А сами нашли себе партнёра по сексу и настрогали с ним своих собственных детей.
Ваши дети поэтому поступят с вами точно так же, как вы поступили со своими родителями. И будут вспоминать о вас (после вашей смерти в одиночестве) чаще хорошее. Даже будут иногда скучать о вас.
Любой так называемый «человек» в вашем поле зрения – ваше отражение в зеркале. Вы (насквозь святое пустое место) смотрите в зеркало и видите там своё отражение. Вы не обижаетесь только в том счастливом случае, если ничего не видите на месте «себя» в Зазеркалье. Например, во сне БЕЗ сновидений вы не отражаетесь в зеркалах.
При погружении в чудное (чудесное, волшебное, чудо-творное) сно-видение (=в "жизнь") вы оказываетесь (обнаруживаете себя) в Королевстве кривых зеркал. В этих кривых зеркалах вы видите свои отражения там, где ничего не должно быть вообще. Само наличие этих отражений в любом их варианте (виде) вас безумно обижает (раздражает, пугает, сбивает с толку).
И вы начинаете (от нечего делать) строить и поддерживать "отношения" со своими собственными отражениями в кривых зеркалах вашего собственного ума. Несмотря на то, что вам это и сладко (приятно), и горько (неприятно) – шоко-ладно. Вы «сходите с ума» - общаетесь со своим отражением в зеркале, которого, по сути (по правде говоря), просто НЕТ. Вы сами рисуете его себе на абсолютно пустом месте. Вы о чём-то мило общаетесь с призраком, с привидением, с миражом.
«Я помню чудное мгновенье: ((=помню свою «жизнь» в «людях», как "сейчас" Передо мной явилась ты, ((=явился «человек» Как мимолетное ВИДЕНЬЕ, Как гений чистой красоты. ((=жертва чистого искусства ="ловкости рук"
В томленьях грусти безнадежной, ((="любви" к призраку без взаимо-понимания, без ответа В тревогах шумной суеты, Звучал мне долго голос нежный И СНИЛИСЬ милые черты…»
Стоит ли с ним (с Кентервильским привидением) дальше поддерживать отношения и общаться? А почему бы и нет? Вам ведь всё равно нечего терять? Нет у вас никакой «жизни», как таковой. У вас (у "живаго святаго духа") есть лишь это общение со своим отражением в зеркале – с привидением, с "мёртвой плотью".
А если он вас слишком обидит и сделает вам какую-то нестерпимую неприятность, то вы его просто уничтожите – сотрёте из своей "девичьей" (Девы Марии Царицы Небесной) памяти (из своего воображения). Да вы его за это просто перестанете придумывать себе на пустом месте. Вы ему (своему любимому "сыну", яблоку от яблони) "покажете кузькину мать".
Но, ведь, это вряд ли? Ведь вы же не враг себе? Вы же не станете рисовать себе (в Зазеркалье) всяких монстров и чудовищ? Вы же не станете обижать сами себя сверх меры и делать себе какую-то слишком уж большую неприятность. Не правда ли? Да у вас на себя просто рука не поднимется. "Выше головы не прыгнешь".
Нужно ли прощать "человека" - нужно ли прощать (=уничтожать, "показывать кузькину мать") своему отражению в зеркале (своему привидению, миражу). В крайнем случае, конечно, можно. Но не следует этим злоупотреблять. Хотя бы потому, что вам в вашей вечной "жизни" (=в вашей вечной "смерти") всё равно не обойтись без Зазеркалья. Зачем лишний раз менять шило на мыло? "Экономика должна быть экономной".
Рок – «смерть». «Роковая женщина» - лик (лицо, форма) смерти. Рок – мужчина, у которого есть «роковая женщина». Мужчина – бог-атая лютая «смерть» для бедной «роковой женщины».
Нелюбовь «роковой женщины» к мужчине – её нелюбовь (недоверие, неприязнь) к своей «смерти». «Роковая женщина» хочет жить (вертеться, кружиться), поэтому убегает, сломя голову, от «смерти» - от мужчины, который её преследует. Преследует, как Отелло Дездемону. Зачем? Чтобы задушить её в своих объятиях и заколоть своим кинжалом.
"Роковая женщина" - козлёнок (козёл отпущения) или заяц, который убегает от злого (на козлёнка) волка. Пока козлёнок (заяц) жив, волк не может быть покойным и счастливым. Ему ничего не остаётся, как гнаться за жертвой.
"Ах, я чем виноват?" - "Молчи! Устал я слушать. Досуг мне разбирать вины твои, щенок! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Сказал и в темный лес Ягненка поволок.
Роковая женщина виновата уж в том, что злому року (мужчине) хочется её съесть со всеми потрохами - удовлетвориться, стать сытым, довольным, счастливым, покойным.
"Приходи ко мне, Глафира"
Роковая женщина - загнанная жертва рока. "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?" Само наличие "роковой женщины" уничтожает и ломает мужчине (злому року) жизнь. Поэтому чего мужчина добивается? Отсутствия (уничтожения, умертвления, прощения и забвения) "роковой женщины". А, значит, добивается своей собственной "смерти" - свободы и покоя.
"Уж не жду от жизни ничего я, И не жаль мне прошлого ничуть; Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть!"
Но сама "роковая женщина", как правило, несогласна с такой роковой судьбой - не согласна со своей лютой смертью. Она хочет ещё пожить (побегать) - помучить, подразнить её рок, её несчастную судьбу. Роковая женщина хочет, чтобы её помнили - не хочет, чтобы её прощали и забывали.
«Пей, гуляй, веселись, годы к старости летят, А воровочки стареть, не хотят, так не хотят. Делу будет ещё время, а пока потехе час, Сколь верёвочка не вейся, всё равно повяжут нас!..»
Обидеть – влюбить в «себя», очаровать, приворожить, заколдовать, загипнотизировать. Обидеться - влюбиться. Простить – разлюбить. Все, на кого мы обижены – наши любовники, к которым мы привязаны "любовью", независимо от того, хотим мы этого или не хотим. Все, кто любят нас, обижены нами. Все, кого мы любим, обидели нас. «На обиженных воду возят».
Они обидели нас «красотой», которую мы разглядели в них, но которой они, как правило, не видят в себе. Мы любуемся красотой, привязаны к красоте, которая при этом не наша. Мы можем только смотреть, как лиса на виноград, но не можем ею обладать. Чтобы простить, необходимо обладать, а это практически никогда невозможно.
Если кто-то видит в нас некую красоту, то мы сами этой красоты в себе видеть не можем. Мы можем увидеть красоту только в «других». В результате красотой все так или иначе восхищаются, любуются, но никто ею не обладает. Красота неуловима, как «неуловимый мститель». С красотой можно распрощаться - она может исчезнуть, пропасть, раствориться, но красоту невозможно простить - невозможно ею обладать. Всем приходится быть в положении вечно голодной лисы.
«Голодная кума Лиса залезла в сад; В нем винограду кисти рделись. У кумушки глаза и зубы разгорелись; А кисти сочные, как яхонты горят; Лишь то беда, висят они высоко: Отколь и как она к ним ни зайдет, Хоть видит око, да зуб неймет. * Пробившись попусту час целой, Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж! На взгляд-то он хорош, Да зелен — ягодки нет зрелой: Тотчас оскомину набьешь».
В этом смысле красота - это самый настоящий мираж, иллюзия, призрак, привидение,. Чтобы увидеть красоту, мы должны сами её нарисовать на пустом месте. Мы - творцы той красоты, которой восхищаемся. Мы (получается) не можем простить себя за то, что (случайно, непроизвольно, ненамеренно) нарисовали её на горе (=на "любовь") себе.
Мы не можем простить красоту за "любовь" (за отравление "любовью"), которую она в нас вызывает. Красота - яд! Адам вкусил красоты и в тот же "день" умер. Дурной пример заразителен. «Споткнувшись о любовь, можно подняться без труда, но погрузившись в нее, уже не выбраться». Вечная нам память, вечные муки, гореть в аду - гореть в "любви" к миражу! Вечный "праздник непослушания", вечный выходной в этом Гробу Господнем.
Именно "любовь" и красота надёжно укрыли нас от "бога" в гробу этого мира - сделали дьяволом, падшим ангелом (Пигмалионом), преклонившимся перед красотой своего собственного творения (Галатеи).
"Твой волшебный мир чистый, как алмаз, Чтоб увидеть все, не хватает глаз. И любой из нас входит в город твой, Преклонив главу перед красотой..."
Как же мы можем простить красоту (Галатею) за это святотатство - за кражу у нас (у Пигмалиона) рая? Никак и никогда. Будем дуться на неё "как мышь на крупу". Красота нас погубила и продолжает безжалостно губить. Будем мстить. "Око за око, зуб за зуб".
"Отлетела листва, у природы - свое обновленье, И туманы ночами стоят и стоят над рекой. Твои волосы, руки, и плечи твои - преступленья, Потому что нельзя быть на свете красивой такой. * Эти желтые листья в ладони свои собираешь - Отсверкали они и лежат на холодном лугу. И ты сердцем моим, словно листьями теми играешь, И бросаешь в костер, не сжигай только нашу мечту. * Я боюсь твоих губ, для меня это - просто погибель. В свете лампы ночной твои волосы сводят с ума. И все это хочу навсегда, навсегда я покинуть, Только как это сделать - ведь жить не могу без тебя."
"Когда человеку прощаете подлость, предательство и даёте ещё один шанс, вы что наивно полагаете, что он исправится? Да никогда!"
«Любовь» земная – битва, кровопролитное сражение со своим отражением в зеркале, а значит с самим собой. В этой битве нам нужна сама эта битва (участие в ней), а вовсе не победа, не выход из войны с самим собой. Поэтому мы озабочены вовсе не прекращением сражения - не прекращением предательств и измен с обеих «сторон», а поддержанием, раздуванием огня в этом поединке полов (половин единого целого – самого себя).
А что поддерживает огонь в битве половин, в сражении - в "любви" мужчины и женщины? Именно подлость, предательство, измены, унижение, оскорбление, обиды (друг друга). Кровная месть, вендетта. И если мы не даём шанс на исправление (на новые измены, новое предательство, новое унижение, новое кровопролитие), то огонь земной «любви» гаснет. Вся земная любовь держится исключительно только на крови - на злобе к самому себе, на противности себя самому себе.
Верность в земной «любви» - это (вот именно) давать «шанс на исправление» - подставлять другую щеку, когда (мы нас) ударили по одной щеке. Вся земная «любовь» в том и состоит, чтобы подставлять наши щёки (губы, зубы, задницы и прочие места) под (наши же) удары по ним - по самолюбию, по гордости, по мужскому и женскому достоинству.
Вся земная «любовь» - одно сплошное унижение ради одномоментного возвышения. Качели. Когда мы бьём по щеке (и другим местам) своё отражение в зеркале своего ума, мы возвышаемся, взлетаем за счёт унижения, падения в пропасть противоположной «стороны». Но поскольку противоположная сторона – это мы сами (вывернутые наизнанку) и есть, то мы (получается) бьём лишь сами себя. Поэтому нам одномоментно и больно (горько, унизительно), и сладко (приятно, мы возвышаемся, взлетаем).
«Полёт проходит успешно. Чувство невесомости нормальное. Самочувствие хорошее. Все приборы, вся система работает хорошо».
Мы хлещем, что есть силы, сами себя. И получаем от этого огромное удовольствие. Нам ли жить в печали? Нам ли не дать (самому себе) «шанс на исправление» - шанс ещё и ещё раз (и ещё много раз) ударять "себя" - отражение в зеркале ума? Да пожалуйста! Что нам – (ради «любви») жалко что ли? Мы же (как-никак) - бессмертные души. Мы даже из пепла воскресаем "на третий день".
«И хлещу я березовым веничком По наследию мрачных времен...».
«Тишь да гладь, божья благодать» (в отношениях себя с самим собой) нам даром не нужна. Нам нужен запах (всегда лишь своих собственных) испражнений (дерьма), которые мы усердно выдавливаем (выдыхаем) из себя и с наслаждением вдыхаем всю свою жизнь. Мы таким образом "выдавливаем из себя раба". А разве может быть иначе? Да нам и так хорошо!
«Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз.»
А в чём заключается земное прощение? В том, чтобы нанести ответный удар – совершить возмездие. Никакого другого прощения на Земле быть не может. Мы абсолютно никак не можем не нанести (по самому себе) ответный удар. Это невозможно в принципе. "Око за око, зуб за зуб". А на Небе никто никого (сам самого себя) и не обижает, поэтому не за что прощать.
Иначе говоря, все наши обиды, предательства и измены – это одна сплошная «любовь» и ничего, кроме «любви». Хочешь «любви»? Обижай, унижай, оскорбляй, предавай, изменяй (и никак не иначе)! Иначе никакой "любви" быть не может. А как прикажете по-другому развлекаться, тешиться бессмертной душе? "Смерть" в самом разном её виде, облике, форме - это наше, по сути, единственное развлечение. Не отнимайте последнее (наш "счастливый конец") у нищего (духом) и голодранца!
"Сердце красавиц склонно к измене И к перемене, как ветер мая. С нежной улыбкою в страсти клянутся, Плачут, смеются, нам изменяя. Вечно всё шутят, вечно смеются И изменяют так же, шутя. * Если же милая не изменила, значит бесспорно изменит скоро. Ласки их любим мы, хоть они ложны, без наслаждений жить невозможно. Ох, пусть же шутят! Пусть же смеются!
Я вступил в брак, будучи верующим, был искренне убежден, что мои жена и теща настоящие христианки на деле (это не к вопросу о вере, а о порядочности). Ох, и пришлось же повоевать, но я всегда первый извинялся некоторое время.
А потом наступил момент, когда я увидел, что мои извинения уже начинают восприниматься, как должное. Тогда я конкретно стал им объяснять, что так дело не пойдет. Если они действительно желают быть послушными Богу, то им следует уважать и меня, а значит так - если виновата, то извиняйся, или не ври себе и другим о своей порядочности перед Богом и людьми. И сказал, что вообще, если у человека есть совесть, то она ему как-то даст понимание, что надо бы извиниться за свои выкрутасы.
Поэтому, извиняться надо, порою лучше первым извиниться, но если все же вас провоцируют, а потом просто ждут извинений, то надо все расставить на должные места.
Мудрости всем в семейной жизни в новом году, да и вообще!
Если страстно любишь, то соответственно боишься и ненавидишь. Страстная (=страшная) любовь (по сути, всегда лишь к «себе») всегда права. Мы все перед ней абсолютно бесправны. По её (любви к "себе") малейшему капризу мы совершаем безграничные в своей глубине глупости. Мы страдаем, мучаемся исключительно только из-за любви - из-за любви к "себе".
Поэтому (имея некоторый «плачевный» опыт любви) в нас появляется жуткий страх перед любовью. Мы боимся что-то сделать «не так» и быть наказанными. Кем наказанными? Любовью. Мы, вероятно, боимся, что любовь не будет нас любить и мы «умрём».
Любовь для нас – как мать (или отец), без которой мы становимся чем-то без-жизненным. Точно так же, как новорожденный младенец без молока матери. И мы почему-то очень боимся этой безжизненности - нам она не нравится, мы её не любим. И этот страх перед безжизненностью ("смертью") абсолютно безосновательный, беспричинный, глубинный, «инстинктивный», "животный".
А это значит, что мы боимся всегда лишь «себя» и соответственно ненавидим лишь «себя». Никого, кроме «себя», мы не боимся. Только наше «себя» - единственный источник всех наших «бед» и «несчастий», источник нашей любви. Мы боимся человека – мы боимся, что он лишит нас любви к «себе» - лишит жизни. Без любви к «себе» мы, как нам кажется, жить не можем. И нас некому убедить в обратном. Ведь в нашей вселенной нет никого, кроме нас - кроме «себя».
Все люди - одно (единственное) существо (=мы =Я). И это, по сути, бесполое существо пребывает (в нигде и никогда) в жутком страхе (и ненависти) перед самим собой. И мы ничем не можем ему (=самому себе) помочь - спасти его от страха и ненависти к "себе". Спасение может лишь случиться само по себе. При этом у нас исчезнет страх за «себя» и ненависть к «себе». Вот этого спасения, по сути, от любви к "себе", мы все и ждём.
«Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и ПРОСТИ нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но ИЗБАВЬ нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.»
Иначе говоря, мы все ждём (не дождёмся?) именно того, что мы называем "смертью". Но наша настоящая смерть - в любви к "себе". Она есть прямо сейчас. Поэтому сейчас мы - "мёртвые" в той мере, в какой любим "себя".
"Живые" мы тогда, когда избавляемся (спонтанно, непроизвольно, случайно) от любви к "себе". В эти мгновения мы переживаем "счастье". "Счастье" - состояние освобождения от (тягостной нам, тяжёлой для нас) любви к "себе", озабоченности "собой". Сознательно мы не способны ни войти в состояние "счастья", ни удержаться в этом состоянии. Вход в счастье и выход из него происходят не по "нашей воле", не по нашему сознательному велению.