Робот Нарисовал
Мир. Труд. Май.
Красивые физкультурницы из будущего и другие занимательные картинки Нарисованные Роботом, тут
Я и мои фантазии
Никакой пошлости (и о чём вы только подумали), лишь мои нарисованные выдуманные персонажи на реальном фоне. Тут и эльфы и пришельцы.
Акварель, бумага.
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Грех ведьмы Марфы. Часть 3 (бонус к произведению "Шабаш")
3.2. Вера Седой невесты (рассказ демона нишей касты Ибрагима, подлинного свидетеля темной проказы, рассказанного им Марфе на следующий день)
«А это не крестов ли ряд?»
«Нет, не кресты то,
а — мой сад!
Теперь—ты на меня взглянии
ограду моей могилы перемахни!»
«Постой? размыслить дай самой!
Мне странен, страшен облик твой;
Твое дыхание — беда,
а сердце, вижу, тверже льда!
Откуда шрам на шеи у тебя?»
«Не бойся, милая моя,
богато, сытно у меня,
мясного много в погребах,
с Военной части я запас!
Сегодня ж пир, начнем!
Полна ведь горчица гостей!
Что у тебя за узелок?»
«Рубашка, штаны, ремень с красной бляхой—
свадебный залог».
«Не нужно больше,
никчему!
Лучше выбрось ты поклажу ту.
И кинув узел за ограду,
и лес наполнился прохладой.
Теперь ты на меня взгляни
за изгородь перемахни».
«Ты ж был все время впереди,
на нашем свадебном пути,
Ты шел все время впереди,
так первый ты и перейди!»
Он хитрости не разгадал,
перескочил вдруг через вал;
подпрыгнул вверх на метров пять,
и хитрости не замечал.
И тот час, след Кати простыл,
так изо всех помчалась сил...
И ей убежище нашлось;
того не ждал коварный гость!
Вот морг с часовней перед ней,
с засовом прочным у дверей;
она дрожа в него вошла
и двери крепко заперла.
Узка ведь в морге щель окна,
лишь месяцем освещена;
блестели клетки кафельных белых плит,
и мертвый посреди лежит.
Вдруг шум поднялся за стеной;
теней могильных хрип и вой!
Скребутся, шаркают в округи
и песню начинают вдруг:
«Могиле плоть предать спеши,
погиб, кто не сберег души!»
И в двери гром, и в стены стук;
неистовствует в окошке страшный друг:
«Вставай, мертвец, вставай скорей,
засовы отодвинь с дверей!»
И мертвый веки подымал,
и мертвый очи протирал,
и словно в чувство приходя,
взглянул, поднявшись, вкруг себя.
«О, святый боже, мне во власть
не дай к нечистому попасть!
Ты, мертвый, не тревожь покой,
да будет вечный мир с тобой!»
И мертвый голову склонил
и очи мутные закрыл.
Но снова грохот, снова стук!
Еще сильней бушует Катюхин муж:
«Вставай, мертвец, вставай с одра,
открытой ты двери морга, нам пора!»
И вновь на страшный тот призыв,
мертвец поднялся полужив,
к засовом прочной двери той
холодной тянется рукой.
Иисус Спаси, ты помоги,
не дай, чтоб вторгнулися враги!
Мертвец, лежи и тих и строг;
да будет милостив к нам бог!»
И снова мертвый лег,
на хирургический кафельный престол
и без движения, и без сил,
остался он лежать один.
И вновь поднялся грохот, стук!
У Кати меркнет взор и слух!
«Вперёд мертвец, вперёд, вперёд!
Давай вставай, вставай трупак немой,
патологоанатом схватит нас с тобой!
Вперёд, давай вставай,
скорей живую подавай!»
Беда живой невесте в этот час!
Поднялся мертвый в третий раз
и свой пустой, потухший взор
на полумертвую простер.
«Мать богородица!
Спаси, у сына милости проси!
Я в колдовстве сейчас грешна:
но ты простить меня должна!
Мать всех покинутых детей,
спаси меня из злых сетей!»
Не может успокоится Иван,
лезет в щелку, как варан,
просунул руку он в дверной проём
и тащит деву за собой!
Катюха сорвала фату
и дверью руку прихлопнула ему!
Упали на пол три перста
Иван воскликнул и упал, плашмя!
И тут, как бы в ответ ей,
вдруг запел вдали петух!
По всей Челябе разносился петушиный крик —
прихода солнца добрый блик.
Тогда мертвец, который встал,
как бы подкошенный упал,
снаружи — смолк последний звук:
исчез с тенями страшный друг.
А утром люди, идя в храм,
остановились в страхе там:
раскрытый гроб в могиле пуст,
а в морге девушка без чувств,
и на могильные кресты
рубашки вздеты лоскуты.
Лишь бляха красная пропала,
одни лишь черти знают тайну!
Катюхины губы были бледны,
как цвет лампады,
а волосы белы,
как лоскут белой рубашки
на штырях могильной оградки.
Невеста вся была седа!
Кому блондиночка нужна?
Дело ведь не в красивом муже?
Лиш бы была цела девичья шкура!
Итог: Катюха здорова,
хоть вся белесая она!
Права ты, девушка, была, —
что мысли богу предала —
от злого отступила,
иначе б худо было!
И не рубашки клочья,
а тело было бы твое растерзано на клочья!
4. Утреня
В 06-00 мать покойного решила навестить молодожён. В квартире Екатерины никто не открыл дверь. Наверное, любят друг друга, - думала она. Через чур любопытная маман решила подождать час. Но терпение не выдержало, на 15 минуте она прислонилась к двери и начала подслушивать. Когда поняла, что дома нет никого, рванула прямиком на Митрофановское кладбище. Подойдя к воротам лесного погоста, увидела толпу зевак, столпившихся возле морга и часовни. А морге на белом полу сидела Катя сжимающая что-то в руке. Любопытная особа пробралась сквозь толпу, подошла к ней и как бы задавая вопрос метнула головой, кивком, в её Кати. Катерина молча потянула сжатую в кулак руку, повернула на стовосемдесят градусов, сжатыми пальцами вверх и разжала кисти. На ладони лежали три пальца. Мать усопшего упала замертво. Могила Вани была деформирована, холм могилы потерял первичную форму, надгробный памятник с эпитафией лежал рядом. Милицией было утверждено постановление об произведении эксгумация трупа Ивана. Когда место погребение Ивана было вскрыто, и имелся доступ к горбу, то крышка оказалась не приколочена и легко снялась. В ромбическом саркофаге лежало тело жениха с искажённое гримасой лица, на правой руке отсутствовало три пальца, что было отражено в акте эксгумации по описанию процесса вскрытия. Екатерина долгое время находилась в лечебнице для душевнобольных на Кузнецова на реабилитации. После выздоровления и окончания следственных действий, Екатерина уехала в другой город и больше об её судьбе нам ничего не известно. Морг вскоре был разрушен, как напоминание о темной, пугающей советских людей мрачной стороне Челябинска.
Масло масляное. Для истории
А вы чем заняты на праздниках?
Пока пишется самая моя большая картина. Размер 150х100
К чему приводит излишняя мечтательность?
Бедный ребенок-сиротка, выросший в чужом, негостеприимном доме, потом бедная девушка, потом бедная дева и наконец бедная перезрелая дева, Татьяна Ивановна, во всю свою бедную жизнь испила полную до краев чашу горя, сиротства, унижений, попреков и вполне изведала всю горечь чужого хлеба. От природы характера веселого, восприимчивого в высшей степени и легкомысленного, она вначале кое-как еще переносила свою горькую участь и даже могла подчас и смеяться самым веселым, беззаботным смехом; но с годами судьба взяла наконец свое. Мало-помалу Татьяна Ивановна стала желтеть и худеть, сделалась раздражительна, болезненно-восприимчива и впала в самую неограниченную, беспредельную мечтательность, часто прерываемую истерическими слезами, судорожными рыданиями. Чем менее благ земных оставляла ей на долю действительность, тем более она обольщала и утешала себя воображением. Чем вернее, чем безвозвратнее гибли и наконец погибли совсем последние существенные надежды ее, тем упоительнее становились ее мечты, никогда не осуществимые. Богатства неслыханные, красота неувядаемая, женихи изящные, богатые, знатные, всё князья и генеральские дети, сохранившие для нее свои сердца в девственной чистоте и умирающие у ног ее от беспредельной любви, и наконец он -- он, идеал красоты, совмещающий в себе всевозможные совершенства, страстный и любящий, художник, поэт, генеральский сын -- всё вместе или поочередно, всё это начинало ей представляться не только во сне, но даже почти и наяву. Рассудок ее уже начинал слабеть и не выдерживать приемов этого опиума таинственных, беспрерывных мечтаний... И вдруг судьба подшутила над ней окончательно. В самой последней степени унижения, среди самой грустной, подавляющей сердце действительности, в компаньонках у одной старой, беззубой и брюзгливейшей барыни в мире, виноватая во всем, упрекаемая за каждый кусок хлеба, за каждую тряпку изношенную, обиженная первым желающим, не защищенная никем, измученная горемычным житьем своим и, про себя, утопающая в неге самых безумных и распаленных фантазий, -- она вдруг получила известие о смерти одного своего дальнего родственника, у которого давно уже (о чем она, по легкомыслию своему, никогда не справлялась) перемерли все его близкие родные, человека странного, жившего затворником, где-то за тридевять земель, в захолустье, одиноко, угрюмо, неслышно и занимавшегося черепословием и ростовщичеством. И вот огромное богатство вдруг, как бы чудом, упало с неба и рассыпалось золотой россыпью у ног Татьяны Ивановны: она оказалась единственной законной наследницей умершего родственника. Сто тысяч рублей серебром досталось ей разом. Эта насмешка судьбы доконала ее совершенно. Как же, в самом деле, и без того уже ослабевшему рассудку не поверить мечтам, когда они в самом деле начинали сбываться? И вот бедняжка окончательно распростилась с оставшейся у ней последней капелькой здравого смысла. Замирая от счастья, она безвозвратно унеслась в свой очаровательный мир невозможных фантазий и соблазнительных призраков. Прочь все соображения, все сомнения, все преграды действительности, все неизбежные и ясные, как дважды-два, законы ее! Тридцать пять лет и мечта об ослепляющей красоте, осенний грустный холод и вся роскошь бесконечного блаженства любви, даже не споря между собою, ужились в ее существе. Мечты уже осуществились раз в жизни: отчего же и всему не сбыться? отчего же и ему не явиться? Татьяна Ивановна не рассуждала, а верила. Но в ожидании его, идеала -- женихи и кавалеры разных орденов и простые кавалеры, военные и статские, армейские и кавалергарды, вельможи и просто поэты, бывшие в Париже и бывшие только в Москве, с бородками и без бородок, с эспаньолками и без эспаньолок, испанцы и неиспанцы (но преимущественно испанцы), начали представляться ей день и ночь в количестве, ужасающем и возбуждавшем в наблюдателях серьезные опасения; оставался только шаг до желтого дома. Блестящею, упоенною любовью вереницей толпились около нее все эти прекрасные призраки. Наяву, в настоящей жизни, дело шло тем же самым фантастическим порядком: на кого она ни взглянет -- тот и влюбился; кто бы ни прошел мимо -- тот и испанец; кто умер -- непременно от любви к ней. Всё это как нарочно подтверждалось в ее глазах еще и тем, что за ней в самом деле начали бегать такие, например, люди, как Обноскин, Мизинчиков и десятки других, с теми же целями. Ей вдруг стали все угождать, стали баловать ее, стали ей льстить. Бедная Татьяна Ивановна и подозревать не хотела, что всё это из-за денег. Она совершенно была уверена, что по чьему-то мановению все люди вдруг исправились и стали, все до одного, веселые, милые, ласковые, добрые. Он не являлся еще налицо; но хотя и сомнения не было в том, что он явится, теперешняя жизнь и без того была так недурна, так заманчива, так полна всяких развлечений и угощений, что можно было и подождать. Татьяна Ивановна кушала конфеты, срывала цветы удовольствия, читала романы. Романы еще более распаляли ее воображение и бросались обыкновенно на второй странице. Она не выносила далее чтенья, увлекаемая в мечты самыми первыми строчками, самым ничтожным намеком на любовь, иногда просто описанием местности, комнаты, туалета. Беспрерывно привозились новые наряды, кружева, шляпки, наколки, ленты, образчики, выкройки, узоры, конфеты, цветы, собачонки. Три девушки в девичьей проводили целые дни за шитьем, а барышня с утра до ночи, и даже ночью, примеряла свои лифы, оборки и вертелась перед зеркалом. Она даже как-то помолодела и похорошела после наследства. До сих пор не знаю, каким образом она приходилась сродни покойному генералу Крахоткину. Я всегда был уверен, что это родство -- выдумка генеральши, желавшей овладеть Татьяной Ивановной и во что бы ни стало женить дядю на ее деньгах. Господин Бахчеев был прав, говоря о купидоне, доведшем Татьяну Ивановну до последней точки; а мысль дяди, после известия о ее побеге с Обноскиным, бежать за ней и воротить ее, хоть насильно, была самая рациональная. Бедняжка неспособна была жить без опеки и тотчас же погибла бы, если б попалась к недобрым людям.
/Ф.М. Достоевский - Село Степанчиково и его обитатели/
Больше всего человек ценит то, что не даёт ему свободы?
Когда и где человек свободен? В «смерти», во сне БЕЗ сновидений. Сновидением (=«жизнью») человек сам себя ограничивает – садит в тюрьму, в клетку своих собственных мыслей (фантазий, умозаключений, постулатов, аксиом).
Поскольку человек ценит жизнь (не хочет умирать), постольку он (больше всего =больше «смерти») ценит то, что не даёт ему свободы - не даёт ему «смерти».
Больше всего человек ценит свою (родную) тюрьму. «Не забуду мать родную». Только в тюрьме своих мыслей человек рождается (воскресает) и может жить - помнить (рефлексировать, стонать, горевать) о своей несвободности, схваченности, пойманности. «Вор должен сидеть в тюрьме».
"Сижу за решёткой в темнице сырой.
Вскормлённый в неволе орёл молодой..."
Свобода для человека никакой ценности не представляет. Человеку нравится только запах (аромат) «смерти» - нравится нюхать свою постоянно загнивающую плоть – нравится запах своего родного де-рьма ("запах свободы").
Человеку нравится предвкушать, предвосхищать свою «смерть» - выход на волю из вечной тюрьмы. Человеку нравится мастурбировать на «смерть» (=на свободу), но он так никогда и не достигает оргазма (удовлетворения, полного счастья).
«Смирение» = «смерть» = свобода (полное расслабление). Человек всё никак не может расслабиться – всё никак не может умереть. Он же Кощей бессмертный – чего ж вы хотите?
«Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский (="смертный") дух… там Русью (="смертью") пахнет!..»